Эйи резко поднял прямое, спокойное лицо.
«Подойди».
Человек поколебался, однако затем быстро встал и агрессивной, нервно-подпрыгивающей походкой приблизился к Эйи. Они пару секунд смотрели друг другу в глаза; затем Эйи размахнулся и дал ему пощёчину, так, что тот пошатнулся.
«И тебе ещё наглости хватает мне такое говорить. Да ты же, ублюдок, сам ко мне приползал, когда у тебя силы кончились, ты думаешь, я вас не запоминаю?»
Оправляясь и потирая щёку, человек, кажется, раздумывал, ответить ли ему чем-то. Затем он всё-таки решил не отвечать — не очень хотелось занять место лежащего у стены, который, кстати, очнулся и теперь непонимающе озирался по сторонам. Кинув на него мимолетный взгляд, Эйи внутренне вздохнул с облегчением.
«Может, кто-то ещё считает, что я спасал собственную шкуру?»
Никто так не считал; все смотрели либо прямо перед собой, либо на Эйи; напряжённая тишина отражала малейший шорох и даже хруст пальцев Винтерхальтера на заднем плане, который решил, что если уберет руки за спину, то можно хрустеть спокойно.
«Больше желающих высказаться или задать вопросы нет?» — спросил Эйи, оглядывая всех, горько улыбаясь.
Тишина была гробовая. «Хрусть».
«Знаете, теперь даже не представляю, что с вами делать… Не то чтобы я пришёл сюда с какими-либо надеждами, но всё ещё хуже, чем я думал… Вы не неспособны, вы просто не хотите. Пожалуй, я..» — он сделал паузу, — «Я не в состоянии командовать… этим…»
Он снова уронил лицо в ладонь, постояв так какое-то время, затем резко поднял голову, посмотрел на всех твёрдым взглядом и сказал:
«Я складываю с себя полномочия Главнокомандующего. Делайте что хотите».
По помещению прошёлся взволнованный шепоток. Многие пытались разглядеть за Эйи лицо Лоренса, чтобы хоть как-то уловить обстановку — он был непроницаем: лицо каменное, будто выточенное, в почти неподвижных глазах отражаются холодные блики.
Руки Эйи после этих слов беспомощно повисли; он, казалось, собирался развернуться и уйти, но на повороте вдруг закрыл рукой лицо и оперся другой о стол. Плечи его слегка затряслись.
«Это немыслимо, просто невероятно… Всё это время… Все эти усилия… Да вы хуже людей… Эти хоть насмерть сражаются, если прижмёт, не говорю уж о том, что условия у них гораздо хуже. Всё это время… я доверял кучке предателей…»
Он резко отнял руку от лица и задрал голову кверху.
«За что мне это всё, а? Ну скажите, за что мне наблюдать, как вся моя жизнь и деятельность скатились к чертям по вине каких-то нерешительных придурков? Которые даже не осознают, что это не только моя жизнь скатилась к чертям — это они и сами туда катятся, за что же вы до этого боролись, за что вам люди доверяли, о, да это же бесполезно…»
Он уже не скрывал слёз, и говорил срывающимся голосом. Затем, наконец, повернулся, и медленно направился к выходу. Люди сидели на местах, и только когда Лоренс повернулся, чтобы уйти за ним, один человек встал и сказал:
«Я ухожу с Вами».
Эйи повернулся с надеждой в лице; в нём также, если присмотреться поближе, можно было уловить довольство собой.
— Но ты ведь даже не знаешь, куда я ухожу и что собираюсь делать, — сказал Эйи.
— Мне всё равно, — ответил тот. — Хоть я и не лучше других, но я согласен с Вашими словами и не желаю больше оставаться среди остальных, если они намерены продолжать в том же духе. Мне противно.
Проходя мимо Винтерхальтера, человек спросил:
— Вы позволите?
Лоренс кивнул в сторону Эйи; тот сказал:
— Что ж, благодарю за преданность и здравый смысл.
Ещё несколько человек поднялись с мест и молча проследовали за троими.
Когда дверь закрылась, с места вскочила та самая женщина, ответившая в начале на вопрос Эйи, положила руки на стол и заговорила яростным, приглушённым голосом:
— А вы что сидите, идиоты?! Хотите командования лишиться? Он — самый сильный человек в организации, не считая главы, которая, впрочем, участие принимать вряд ли собирается — но это не важно; вы что, думаете, с вами эти церемониться будут? Да им что мы, что люди — мы даже хуже…
— Вы полагаете, я не в состоянии сам себя защитить? — холодно спросил кто-то из сидящих.
— Ты? — взвилась на него женщина. — Да как ты сам себя защитишь против этой орды? Не выйдет тут извлечь выгоду, ничего не делая! Будешь на поводке у кого-нибудь из этих ходить, в одной конуре с человеком жить и молить небеса, чтоб тебе дали кусок еды!
— Попрошу Вас заткнуться, — зло осклабился тот.
— Я дело говорю, паршивый ублюдок!
— А вот это уже лишнее.
Между говорящими пролетело подобие молнии; началось немое противостояние — никто не мог одержать верх, силы были примерно одинаковы.
— Господа, не стоит здесь ссориться. Стоило нам выйти, вы уже поцапались. На улице бы хоть, что ли… А то поломаете тут всё.
— Что Вам здесь нужно? — спросил один из конфликтующих, сверкнув глазами на внезапно вошедшего Винтерхальтера. Тот ответил:
— Да так, забыл кое-что. Ах, вот оно… — он поднял с пола ручку. — Прошу прощения за беспокойство, уже ухожу. И ещё раз настоятельно рекомендую покинуть помещение, а то вам помогут.
Он повернулся и направился к выходу.
— Стойте, я с вами! — сказала женщина, теперь только защищаясь. Её противник, в свою очередь, медленно ослабил хватку, затем и вовсе прекратил атаку.
— И я, — сказали сразу несколько человек.
— Не желаю закончить свою жизнь позорным суицидом или пожизненным пленом.
— Всё он правильно сказал — это только наши проблемы, и нам их решать. Иначе кому? Смертникам, что ли?
— Да чтоб меня ещё раз назвали идиотом, подонком и так далее…
Лоренс с удовлетворением отмечал, как всё больше людей поднималось со своих мест. Вскоре сидящих вовсе не осталось — разве что человек, начавший перепалку с той женщиной, и тот, другой, у стены. Винтерхальтер подошёл к последнему и вежливо поинтересовался:
— Вам нужна помощь?
— Спасибо, — хмуро буркнул тот, — я сам.
— А как Ваша голова, не болит уже?
— Не болит. Благодарю.
— А соображать, случайно, лучше не стали? — поинтересовался Лоренс с улыбкой, про себя удивляясь, как же легко перенять манеру того, с кем работаешь.
— Да пошли Вы нахрен, честное слово, — отмахнулся человек.
— Ну, как знаете. Сами дойти до выхода в состоянии, или, может, помочь?
Не выдержав, человек стремительно встал и, слегка шатаясь, направился к двери.
Винтерхальтер обратился к другому человеку, оставшемуся сидеть за столом:
— Вы у нас, если не ошибаюсь, командовали 18-ой армией в Восточной части?
Лоренс назвал того по имени; тот кивнул.
— Что ж, спешу Вас обрадовать: с этого момента Вы полностью в своём распоряжении. Удачи Вам в самозащите, и всего доброго.
Человек смотрел на Лоренса глазами, полными ненависти; лицо его было белым, как полотно. Затем он быстро встал, процедив «честь имею», и так же быстро вышел.
***
После этого случая пошло как-то получше, однако не решающе.
— Я ни черта не понимаю!!! Мы каждый день убиваем их пачками, а они всё не кончаются. Да и, мне показалось, они гораздо лучше драться стали, уже считай и нам ровня, простите меня за такие слова…
— Это так, — проговорила Ита. — Я ещё ни разу не получала ранений, а тут на тебе — еле восстановилась.
— М-да, надеюсь, Хэзел удастся что-либо выяснить.
— Точнее, подтвердить мою догадку, — хмуро сказал Лоренс.
— Это ты о чём? — спросил Эйи.
— Да не иначе как всё это время они создавали специальные отряды для этой войны — не исключаю, что там и без клонирования не обошлось.
— Пф-ф, да невозможно, — протянула Ита. — Они у нас были как на ладони. К тому же, зачем им тогда было до этого высовываться?
— А может, командование и не было в курсе, — прищурился Лоренс.
— Ты хочешь сказать, — спросил Эйи, — что они не являются одним целым и у них нашёлся какой-нибудь супер-умный ублюдок или несколько, которые всё это сотворили? В таком случае, мы стоим на пороге кошмара, если проиграем.