— Вы звонили туда?
— Звонил. Дали официальный запрос. Вот их телеграмма.
Транспортная милиция сообщала, что запросом по линии установлено исчезновение пассажира из четвертого вагона скорого поезда Приморск—Ташкент. В чемодане пропавшего находились только носильные вещи, никаких указаний на личность владельца обнаружить не удалось. Пропавший пассажир сел в поезд на станции отправления, в Приморске. Допрос соседей по купе, произведенный милиционером, следовавшим с поездом, добавил немногое. Ни фамилии, ни имени-отчества пропавшего спутники не знали, времени исчезновения его назвать не могли. Когда в одиннадцатом часу укладывались спать, пассажир находился в купе. Сообщили, лишь, что у пропавшего была дорожная сумка на длинном плечевом ремне.
— Что за сумка? — майор посмотрел на Белова.
— Не знаю. Я с женой его еще не говорил.
Выборный позвонил Литваку, потом отправился к начальнику уголовного розыска полковнику Чернобыльскому. Через несколько минут в кабинет к полковнику зашли начальник отдела борьбы с хищениями социалистической собственности капитан Литвак.
Вернувшись к себе, майор вызвал Белова.
— Игорь, будем заниматься этой работой вместе. Вас я прошу сразу же уточнить у транспортников все, что может касаться обстоятельств гибели, получить повторные снимки. Наше участие в следствии предварительно согласовано. Следователь прокуратуры их известит. А я вернусь часа через два, постарайтесь к этому времени набрать побольше материала. Все, что только возможно.
…Поднявшись на третий этаж, Выборный позвонил. Из-за двери низкий мужской голос спросил:
— Кто нужен?
— Ковалев Михаил Александрович.
Раздалось лязганье запоров, потом дверь приоткрылась на длину цепочки. За дверью стоял хозяин — небольшого роста, седоватый полный человек Выборного он узнал сразу.
— А… это вы. — Ковалев распахнул дверь и посторонился, пропуская майора. — Сюда, пожалуйста. У нас тут, правда, беспорядок, так что извините…
— Нет, это уж вы меня извините за неожиданный визит. — Выборный прошел в комнату, где сел в мягкое кресло у стола, обтянутое красным сукном. Ковалев вернулся к двери:
— Белла, приготовь нам кофе.
Сел к столу, опустив на него большие пухлые руки.
— Моя фамилия Выборный. Я майор милиции.
— Знаю вашу фамилию. Вот только отчество, извините, запамятовал. Столько лет прошло…
— Сергей Сергеевич.
— И были вы тогда, кажется, лейтенантом.
— Все мы не молодеем, — сказал Выборный. — Я к вам, как понимаете, по делу. Вы были у нас в управлении.
— Заходил, заходил, — согласно закивал Ковалев. — Что-то случилось с моим приятелем. Узнали что-нибудь?
— Кое-что узнали. И от вас надеемся узнать.
— Это зря. — Ковалев сразу стал серьезным, — Если бы я знал что-нибудь, я бы Марии Яковлевне сам сказал.
— Мария Яковлевна — жена Жалейки?
— Да. А что мне было известно, я вашим товарищам уже сообщил. Уехал Гриша и пропал. В Ташкенте его нет, домой никаких вестей не прислал, не дай бог, что случилось! Я решил, что лучше уж прямо к вам.
Выборный поднял руку, останавливая Ковалева.
— Давайте серьезно, Михаил Александрович! Насколько мы вас знаем, вы человек неглупый, тонкий, зачем нам тут юлить.
— Давайте, что вас интересует?
— Только одно: что в жизни и деятельности вашего друга Григория Михайловича Жалейки тревожило вас так серьезно, что заставило лично обратиться в милицию?
— Не понимаю вас. Я сопровождал жену Жалейки. На этом мои функции кончались.
— Мы же договорились, Михаил Александрович! — Выборный был настойчив. — Вы знали, что ваш приход обратит наше внимание. Вы добивались именно этого. Почему?
— Ну не такая уж я фигура, чтобы так сразу привлекать внимание. Я беспокоился. И беспокоюсь, кстати, поныне. И ваш визит — лишнее подтверждение тому, что беспокойство мое имеет основания. Разве я не прав?
— Правы. Поэтому я и спрашиваю. Давайте начистоту. Вы пришли к нам. Так или иначе это знак для нас. Я не могу и не стану верить, что это был поступок необдуманный, случайный. Насколько нам известна ваша биография, необдуманных поступков вы не совершаете. Вы подавали милиции сигнал тревоги. Почему? Что вас обеспокоило в исчезновении Жалейки?
— А что с ним? — спросил Ковалев.
— Так мы ни к чему не придем, — ответил Выборный. — Есть такая детская присказка про речку, в которой утром рано…
— Утонули два барана, — закончил Ковалев. — Но вы шутите, значит, дело не слишком серьезное?
— Я не шучу, — ответил майор. — И дело серьезнее, чем мы хотели бы. Поэтому еще раз прошу вас объяснить свой поступок.
— Что конкретно вас интересует? Мне легче было бы отвечать на конкретные вопросы.
— Зачем Григорий Михайлович поехал в Ташкент?
— В гости к сестре.
— Но жена его сказала в вашем присутствии, что он ездил туда несколько раз в год. Почему и зачем?
— Не знаю. Мы с ним никогда не говорили о таких вещах.
Выборный опустил глаза. Вот и все. Гипотеза подтвердилась. Это канал. Канал, черт его побери!
Михаил Александрович Ковалев некогда был участником группы валютчиков. После процесса, по которому проходил и Ковалев, после раскрытия еще нескольких преступных групп валютные спекуляции, казалось, сошли на нет. Были отдельные случаи продажи золота, но это уже действовали любители из иностранных туристов. Но вот уже года два, как снова стали обнаруживаться прежние следы. Вдруг у растратчика в дальней области страны обнаружат новенькие золотые монеты иностранной чеканки. То у деятеля “черного рынка”, взятого с поличным, при обыске найдут в угольном сарае самодельный слиток золота. Однажды таможня обнаружила золотой тайник на судне заграничного плавания. Хозяина тайника найти не удалось, он почуял опасность и не пришел за кладом.
Об этом было сообщено в соответствующие органы.
Что сказал Ковалев? “Мы с ним никогда не говорили о таких вещах”. Не сказано ничего. И все сказано. Если Григорий Михайлович — канал… Жалейка ездил в Ташкент несколько раз в году. И золото — куда какой повод для убийства! Этот вариант был просчитан утром. И вот первое отдаленное, косвенное его подтверждение. Пора идти дальше.
— Михаил Александрович, мы знаем, что человека, который “засвечен”, обратно в золотой бизнес не берут. Но, может быть, Жалейка советовался с вами, рассказывал что-нибудь?
Ковалев посмотрел откровенно, грустно улыбнулся:
— Нет, он мне никогда ничего не рассказывал, сам я не спрашивал, а по догадкам говорить о таких делах смешно. Так что вряд ли я могу быть вам полезен. Ищите сами.
Выборный даже удивился легкости, с которой Ковалев принял разговор. Все-таки расчет оказался верным — не зря Михаил Александрович пришел в милицию.
— Не могу поверить, чтобы вы с вашим прошлым и при вашей дружбе с Жалейкой, а как вы понимаете, мы проверили степень ваших взаимоотношений, все же никогда не касались в своих разговорах занятий Григория Михайловича. Что-то вы ему все же советовали.
Ковалев оставался все так же грустен и спокоен. И только движения пальцев, чуть поглаживающих красное сукно стола, выдавали работу, которая шла в его мозгу. Ковалев тоже все время считал варианты.
Ему было крайне важно знать, что же установила милиция. Если Григорий Михайлович арестован, один разговор. А если нет, а если опасения Гриши оказались верными?
— Что я мог ему говорить? Он со мной не делился. Я, конечно, советовал ему бросить это занятие, не иметь дело с этими бандитами, но что ему мои советы? Принять такой совет, значит, раскрыть себя. А он не мог и не хотел этого. Да и я не собирался настаивать. Он взрослый человек, он уже старый человек, а я не Христос… Какой же я советчик? Мы и дружить-то старались потихонечку, встречались пореже.
Вот еще одно подтверждение. “Встречались пореже” — чтобы не вызывать подозрений. Ковалев все время отпускает такие поводки. Вроде бы ничего не сказано.
— А почему вы думали, что он имел дело с гангстерами?