— Слышал я, Ваня, про это, знаю, и жаль её, бедную! И говорили мне, что немало ей перенести в жизни пришлось, а за что — и понять не могу! Так ты говоришь, она видеть меня хочет? Ну что ж, съездим к ней завтра, непременно завтра. Вели к моему отъезду готовым быть, Ваня! И Наташу с собой возьмём, и тётушку-царевну Елизавету. Слышишь, Ваня, непременно скажи им, чтобы приготовились.
— Слушаю, государь!
— Люблю я их, Ваня, ах, как люблю!.. Да ведь и ближе их никого у меня нет! Наташа-то — ангел кроткий, а тётушка-царевна! — с восторгом воскликнул Пётр Алексеевич, и его глаза вспыхнули особым огоньком. — Эх, да что и говорить о ней!.. Ведь это — красотка такая, что второй такой, поди, и не сыскать! И образованная-то она — ведь как по-французски-то и говорит, и пишет!.. А уж весёлая-то, весёлая!.. И песни-то поёт, и хороводы водит!.. И всё русское как любит!..
— Да, государь, вы правы! — с восхищением подтвердил и князь Иван. — Истинная королевна!.. Эх, вот уж невеститься она начала… ведь, наверно, у нас не останется, куда-нибудь в Европу замуж выйдет. Ведь слава-то о её красоте да живости и приветливости и там известна. Приедет к нам королевич какой-нибудь, либо принц, либо герцог, присватается к ней, да и увезёт её от нас. Подумаешь только, какое она счастье мужу своему даст, прямо-таки зависть берёт!..
— Как это так увезут её? — вдруг вспыхнул император-отрок. — Да разве мы отдадим её?.. Ну нет, это ещё мы посмотрим. Как же я без неё буду? Ведь я сам её люблю. Пусть-ка сунется кто-нибудь!.. Покажу я, как нашу красавицу отбивать!.. — И император в волнении даже забегал по залу дворца. — Ну нет, если так, то я и сам женюсь на ней!..
— Что вы, что вы, государь, да разве это можно? Ведь вы — её племянник.
— Ну так что ж! Ведь за границей-то это сплошь да рядом делается!.. А ведь и моя матушка покойная немка была и, даже сюда приехав, православной не стала.
— Так-то так, государь, — попробовал возразить Долгоруков, — но ведь вы-то — император православной Руси, и царевна православная. Никак этот брак невозможен! — настойчиво повторил князь Иван, тотчас же сообразив всю опасность подобного брака для планов своей семьи.
— А я покажу, что возможно! — крикнул Пётр Алексеевич. — Что может помешать моему желанию и воле? Ведь я — император!
Видя, что этот разговор волнует императора, и не желая возражениями обострять вопрос и указанием на возможные препятствия возбудить в Петре упорство и настойчивость, князь Иван предпочёл покончить разговор на эту тему и перевёл его на посещение царицы-инокини.
Император подтвердил, что поедет к ней на следующий день.
Это известие было передано в Новодевичий монастырь, и там поднялась большая суета. Начиная с игуменьи и кончая простой беличкой, все были заняты приготовлениями к встрече государя.
Немало волновалась и Евдокия Фёдоровна, поджидая своего державного внука. Старушка то и дело подходил к окну и посылала своих прислужниц к монастырским воротам посмотреть, не едет ли государь.
Наконец в безветренном, тихом воздухе с колокольни Новодевичьего монастыря раздался густой благовест и большой колокол.
— Едет, едет царь, — вбегая в келью государыни-монахини и задыхаясь от усталости, проговорила молодая послушница, которой было приказано ждать у святых ворот и, как покажется карета государя, бежать и известить о том царицу-инокиню.
— Далеко ли? — дрожащим голосом спросила Евдокия Фёдоровна.
— Близёхонько, к монастырю уж подъезжает. Карета, видать, золотая, а кони-то белые. А около кареты государя скачут какие-то воины в шляпах с перьями, и все они в золотых галунах, — запыхавшись, рассказывала молоденькая послушница.
— Ну, ну… полно! Ступай к себе! — сказала царица и обратилась к ближней прислужнице: — А ты, Лукерья, от окна не отходи и, как завидишь, что государь ко мне свой путь направил, сейчас о том скажи: Сама я с кресла двинуться не могу. Дрожат и ноги, и руки, сердце замирает. С чего — и сама не ведаю!
— С радости, государыня-матушка, с радости! Да вот и государь шествовать изволит, — отскакивая от окна, быстро проговорила Лукерья.
— Слава Богу, дождалась!
С трудом поднялась с кресла Евдокия Фёдоровна и, поддерживаемая своей любимой прислужницей, пошла к двери, навстречу своему державному внуку.
— Здравствуйте, милая бабушка, здравствуйте. Я очень рад свиданию с вами, — весело и почтительно проговорил император-отрок.