— Время, государь, быть вашему величеству в резиденции, время!
— А Москва разве — не резиденция? Ах, Андрей Иванович, я так привык к Москве, сроднился с ней. Я не понимаю, зачем мой дед перенёс свою резиденцию из Москвы в Петербург? Здесь много лучше: и воздух чище, и леса кругом, есть где поохотиться…
— Ваш дед был великим императором. Основывая свою резиденцию в Петербурге, он тем самым сблизился с европейскими просвещёнными государствами.
— А мне Москва больше нравится. Я желал бы навсегда в Москве остаться, — задумчиво проговорил император-отрок.
— Этого сделать, ваше величество, нельзя. Возвращение в Петербург вам, государь, необходимо. Ведь там сосредоточено всё управление империей.
— Да хорошо, хорошо… если надо, я поеду.
— Когда же, государь, соизволите назначить переезд двора? Может быть, после свадьбы?
— После какой свадьбы? — рассеянно спросил Пётр.
— После вашей, государь.
— Ах да, после моей свадьбы! Так ты всё думаешь, Андрей Иванович, что моя свадьба с княжной Екатериной состоится?
— А то как же? Ведь княжна Екатерина обручена с вашим величеством.
— И дочь Меншикова тоже была со мной обручена. Кстати, где теперь Меншиков?
— В Берёзове, государь, согласно вашему решению.
— Мне хочется, Андрей Иванович, смягчить участь Меншикова. Пусть дадут ему некоторые льготы, в особенности же его семейству. Дочерей и сына даже можно вернуть и возвратить им часть конфискованного имущества. Правда, Меншиков виновен, во многом виновен… Но его дочери, сын? За что они терпят? А бедная княгиня Меншикова не перенесла… Кто виновник её смерти, кто?.. Вы, господа, научили меня жестокости, вы! С Меншиковым я поступил круто и раскаиваюсь в том, — и, с волнением проговорив эти слова, император-отрок стал быстро расхаживать по кабинету.
— Смею заметить, ваше величество, что многие деяния Меншикова служили во вред государству.
— Да, но много сделано им и на пользу государства; это тоже забывать нельзя… Мой великий дед умел ценить услуги Меншикова. Возвращать его из ссылки не надо, но необходимо смягчить участь его лично и его детей. Они привыкли к довольству, к роскоши — и вдруг дальняя ссылка, лишение даже необходимого. Это ужасно, ужасно!
— Успокойтесь, государь: Меншиковым будут оказаны некоторые льготы и денег на их содержание будут отпускать вдвое более прежнего.
— Да, да, Андрей Иванович! Я не хочу, чтобы они нуждались в чём-либо. А дочерям и сыну Меншикова возвратить их имущество и звание.
— Сделать это, государь, можно, но не теперь, — вкрадчивым голосом заметил тонкий дипломат Остерман.
— А я хочу теперь же, — нахмурив свои брови, резко проговорил Пётр, начинавший сердиться.
— А что скажет, государь, ваша бабка, царица Евдокия Фёдоровна?
— Бабушка может говорить, что хочет; я даже попрошу её не вмешиваться в мои дела. О возвращении Меншиковых из ссылки я сделаю распоряжение в своё время, а теперь хочу, чтобы была смягчена их участь, и приказываю сделать это немедленно.
— Слушаю, государь, — с поклоном промолвил Остерман и пошёл было к двери.
— Вы уходите, Андрей Иванович, рассердились на меня за настойчивость. Не сердитесь… мы скоро поедем в Питер; хоть и не хочется мне туда, но вижу, надо.
— Давным-давно надо, государь!
— И поедем, только, пожалуйста, не ворчите и не сердитесь. До свиданья, Андрей Иванович!.. Уходя, пошлите ко мне дежурного флигель-адъютанта.
Спустя немного в кабинет государя вошёл флигель-адъютант Свечин и, отдав низкий поклон, остановился у двери.
— Что это значит? Сегодня, кажется, не ваше дежурство, а Храпунова? — спросил у вошедшего император-отрок.
— Так точно, ваше величество!
— Где же Храпунов?
— Имею честь доложить вашему величеству, что флигель-адъютант Храпунов арестован.
— Как арестован?.. Кто его арестовал? — с удивлением воскликнул Пётр.
— По приказу его сиятельства, князя Ивана Алексеевича.
— Князь Иван приказал арестовать Храпунова? — удивляясь всё более и более, переспросил государь. — За что?
— Не могу знать, ваше величество!
— Вы путаете, Свечин! Этого быть не может: князь Иван и Храпунов — большие приятели.
— Смею уверить, ваше величество, что флигель-адъютант Храпунов арестован по приказу князя Ивана Алексеевича.
— Странно, довольно странно! Да вот и князь Иван, лёгок на помине. Свечин уверяет меня, что ты приказал арестовать Храпунова, — быстро обратился император-отрок к вошедшему Ивану Долгорукову.
— Он говорит правду, — смело ответил тот.