— Молодцы, парни! — искренне похвалил Личей Петр Семеныч. — Прогресс налицо!
— Стараемся, командир! — озвучивая общее мнение, прошелестел Платов.
— Ну и я, парни, в свою очередь тоже постарался… — привнес интригу в общее настроение некромаг. — У меня для вас хорошие новости!
— То-то я гляжу, командир, что ты сияешь, словно начищенный медный самовар в солнечный день, — произнес Харитон Никанорыч. — Ну, не томи, Семеныч…
— В общем так, ребята, — выпалил Министр, — я узнал секрет переселения сущностей! Скоро мы сможем вернуть вас к нормальной жизни!
— Петр Семеныч, вы это серьезно? — спросил Скворцов.
— Когда я вас обманывал, мужики? — улыбнулся некромаг. — Сидоренко уже подбирает вам новые оболочки… Чтобы хоть чуть-чуть были похожи. Ну а семьям… как и обещал… лично Верховный… с вручением наград… Только парни, вы уж не обессудьте, все это после победы. Вот добьем фрица…
— Ур-р-ра! — последние слова Петра Семеныча потонули в едином радостном возгласе Личей.
Мертвецы на поле пришли в движение и принялись выделывать такие головокружительные кульбиты, которым позавидовали бы опытные циркачи-акробаты.
— Спасибо за все, Петр Семеныч! — обнял командира Скворцов. — Спасибо! Если был бы жив — наверное бы, сейчас разрыдался, — признался он.
— Ты настоящий волшебник командир! — воскликнул Платов. — Даже меня, старого мертвеца, растрогал!
— Так бойцы, — посуровел некромаг, — радость радостью, а занятия прекращать команды не было! Продолжайте заниматься!
— Есть! — радостно откозыряли Личи. Даже их тронутые тлением лица светились неподдельным счастьем.
— Ты уверен, Петруша, что у тебя это получиться? — Батюшка Феофан, сощурившись, изучал каракули Петра Семеныча, накарябанные во время гипнотического транса.
— А почему нет? Процедуру я знаю, повторю с легкостью, — ответил Петр Семеныч. — Ничего сложного не вижу.
— Что скажешь, Филарет? — Батюшка протянул листки волхву.
Монах задумчиво теребил бороду и шевелил губами.
— Это выдержки из Влесовой книги, — наконец произнес он. — Доводилось мне держать её в руках. — А это, видимо, более поздняя копия. Некоторые символы видоизменены… Но суть заклинания остается неизменной. Ты говоришь, книга из дерева? — спросил он Министра.
— Да, вырезаны из дерева, — подтвердил Петр Семеныч.
— Точно копия… Скорее всего приспособлена монгольскими шаманами под свои нужды. Но она должна работать…
— Так работает же! — воскликнул некромаг. — Сам видел.
— Ну, Петруша, талантище у тебя… Невиданный! — монах покачал головой. — Чтобы вот так, запросто увидеть прошедшие события…
— Не так уж все и просто, — ухмыльнулся Петр Семеныч. — Целую неделю настраивался. Гору литературы в архиве перелопатил!
— Не спорю, поработал на славу! — согласился батюшка. — Но согласись, что неделя — не срок! Развивать твои уникальные способности надобно. Развивать!
— Так я этим только и занимаюсь! Забыл уже, когда последний раз спал просто так, — пожаловался Петр Семеныч.
— Устаешь? — озабоченно спросил батюшка.
— Да нет, вроде бы высыпаюсь. Никакой усталости… Только вот чувство такое… Непривычное. Что я и там и тут, вроде как при делах…
— Понятно, неуправляемые сны… Терпи, сынок, и психику береги, — попросил старик. Недолго уже осталось. После победы выспишься.
— Да уж, я о том же своим пацанам твержу каждый день, — Петр Семеныч уже искренне считал команду лейтенанта Скворцова «своими пацанами». — Вот побьем фрица, тогда все в шоколаде будем. Вот только мне последняя их пакость покоя не дает, — признался Мистерчук. — Мы их с нашей земли взашей, а они тварюку свою с цепи спустят! Разбирайся потом с ней… Ничего новенького на этот случай не придумали?
— Нет, Петруша, нет у нас ничего против этой магии… Предложение ядерного удара Верховный Главнокомандующий не одобрил: мы не можем нарушать наши обязательства перед союзниками.
— Все ясно, китаезы взбеленятся?
— Они. Эта территория уже, почитай, их вотчина, подтвердил монах. — А кому охота владеть радиоактивной пустыней.
— Ну, им хоть объяснили?
— Конечно объяснили. Но последствия нацистского сюрприза неизвестны, а вот последствия ядерного удара… В общем, Китай против, а их требования нам придется выполнить.
— Ладно, раз это китайская территория, — махнул рукой Петр Семеныч, — пусть они сами и расхлебывают. А мы лучше направим усилия на подготовку последней, и я надеюсь, решающей битвы.
18.08.09
Тысячелетний Рейх.
Берлин.
Чудовищный безглазый череп, увенчанный мощными костяными наростами, легко проломил пуленепробиваемую прозрачную стену, отделяющую лабораторию от искусственного кладбища. Стекло, покрывшись паутиной трещин, сверкающим водопадом осыпалось на пол, не причинив монстру существенного вреда. Тварь играючи отбросила в сторону Адама, с громким хрустом переломила пополам когтистой лапой тело лаборанта, оказавшегося в опасной близости от создания преисподней и свалила на пол конструкцию со «Шлемом», внутри которой находился Волли. Треснувшись затылком о твердый хрусталь, оберштурмбаннфюрер Гипфель потерял сознание. Очнулся он от прикосновения чего-то приятно-холодного к пульсирующей адской болью голове. Застонав, Волли попытался пошевелить руками, но они почему-то не слушались. Вообще, все тело жутко болело, словно по нему прошлись гигантской молотилкой.
— Очнулся наш герой! — произнес мелодичный женский голосок. — Герр офицер, вы меня слышите?
— Слышу, — с трудом ворочая распухшим шершавым языком, тихо произнес Волли. — Пить…
— Сейчас, мой хороший! — Потрескавшихся губ Волли коснулся смоченный водой тампон. Гипфель жадно слизал скупые капли влаги.
— Еще!
— Нельзя вам много, господин оберштурмбаннфюрер! — произнесла женщина. — У вас проникающее ранение в живот!
— Чуть-чуть! — попросил Волли. — Рот словно песком забит…
— Хорошо, — сжалилась медсестра. — Только доктору не говорите!
— Не скажу, — слегка утолив жажду, пообещал Гипфель. — Что со мной? И где я? Почему темно?
— Вы в госпитале, герр офицер…
— Зовите меня просто Волли, — предложил Гипфель. — У вас такой чудный голос…
— Хорошо… Волли. — В голосе девушки послышались нотки смущения: еще бы, вот так запросто общаться с Черным Рыцарем высшей ступени посвящения, кавалером Железного Креста, ей еще не приходилось. — У вас сломаны руки, ноги, ребра, множественные раны… А темно — так на глазах повязка… За вашу жизнь доктора почти сутки бились…
— А что со мной случилось?
— Этого я не знаю, — призналась девушка. — Вам лучше у доктора спросить. Вот и он, кстати.
Волли услышал, как скрипнула входная дверь, и палате раздался приятный баритон врача.
— Ну, как наш больной! Я слышал, что он, наконец-то, пришел в себя?
— Я в порядке, доктор, — прошептал Волли.
— В порядке? — заявление больного явно развеселило врача. — Да на вас места живого нет! Ох, и заставили вы нас поволноваться, голубчик!
— Не стоило, доктор. Я прошел посвящение…
— Знаю, знаю, но бригаденфюрер Вейстхор, просил сохранить вас именно в этом теле. Так вы у меня еще на своих попляшете! Кстати, милочка, вы сообщили бригаденфюреру, что наш подопечный пришел в себя?
— Сообщила, — ответила медсестра.
— Доктор, а вы знаете, что со мной было?
— Нет, генерал в подробности не вдавался. Сказал, что вы исполняли важную сверхсекретную миссию на благо Рейха.
— Да по мне словно паровоз прокатился! — просипел Волли. — Возможно, что так оно и было, — произнес он, вспомнив последние мгновения в институте и чудовищную тварь.
— Паровоз не паровоз, но пострадали вы жутко, — сообщил доктор. — Пришлось постараться…
— Данке, доктор! — прошептал Волли.
— Поспите, голубчик! — посоветовал эскулап. — Милочка, вколите ему пять кубиков…
Проснувшись в очередной раз, Волли почувствовал себя значительно лучше. Его многострадальный организм больше не терзала острая боль. Нет, боль никуда не исчезла, просто она отошла на второй план, перейдя в ноющую фазу.