— …?
— Мало того, большую часть своей жизни он провел в Тысячелетнем Рейхе, в качестве этакого цепного пса.
— Я даже не мог такого представить! — ужаснулся профессор. — Хотя его мертвецкая бледность меня слегка смущала, я думал какая-то болезнь кожи. Так он мертвец?
— В некотором смысле да. Чтобы переродиться — нужно умереть.
— И он, — Вадим судорожно сглотнул, — пьет человеческую кровь?
— Увы, это так. Но он может питаться и кровью животных.
— Почему вы все это рассказываете мне?
— Чтобы некоторые моменты не были для тебя неожиданностью, — пояснил Петр Семеныч. — Ты теперь полноценный сотрудник нашего отдела, так что обязаны быть в курсе. В процессе работы мы будем сталкиваться с необычными для непосвященного человека вещами.
— Например, какими?
— А наличие в нашей команде вампира тебя уже не удивляет? И давай оставим все эти чайные церемонии…
— Что вы хотите этим сказать?
— Перестань мне выкать. В нашей команде это не принято.
— Хорошо… Э…
— Петр Семеныч, — подсказал Мистерчук.
— Вадим, — запоздало представился Кучерявый.
— Вот и познакомились! Вечером знакомство обмоем, и все будет в ажуре! Я тебе представлю остальных членов нашей команды. Мужики отличные. Сработаемся!
— Я буду только рад! — пожал протянутую Петром Семенычем руку Вадим.
— А что насчет других членов моей команды?
— Археологов? — кивнул в сторону раскопа Мистерчук.
— Да. Что мне им говорить?
— Для них это обычная археологическая экспедиция. Во все нюансы посвящен лишь ты.
— Но они тоже подписали… о неразглашении результатов.
— Не важно! — отрубил Петр Семеныч. — В курсе только ты. Таков приказ. А приказы в военное время не обсуждают!
— Но для продуктивной работы я вынужден буду открыть хотя бы малую часть…
— Ты прав, часть информации придется открыть.
Только предварительно обговори это с майором Сидоренко. Он руководитель. Все, сколько-нибудь значимые решения только с его одобрения!
— А он что-нибудь понимает в археологии и лингвистике?
— Боюсь, что не больше моего.
— Тогда как? Как прикажете мне работать в таких условиях?
— Придется тебе вводить нас в курс дела, на уровне, так сказать школьной программы, — невозмутимо ответил Петр Семеныч. — Разжевывать прописные истины. Ничего другого я тебе предложить не могу.
— Хорошо, — вздохнув, согласился Вадим. — С чего начнем, раз уж у нас с вами нет другого выхода?
— А мы уже начали, — возразил Петр Семеныч. — Прояснили вопрос выбора места раскопок. Значит, именно здесь были найдены интересующие нас документы?
— Да, согласно отчетам из архива, их нашли где-то в этом месте.
— А почему так далеко от центра города? Я думал, что самое древнее место — именно центр.
— Этому, на мой взгляд, есть несколько объяснений. Во первых: на территории древнего Новгорода существовали одновременно три разноэтичных поселения окруженные стенами. Позднее они объединились, и их жители построили общую крепость, получившую название Новгород. Поэтому поиск общего центра несколько затруднителен. Во-вторых: мы знаем, что грамота составлена учеником волхва, жрецом, служителем некоего культа, возможно, даже богомерзким колдуном. Такие люди всегда вызывали некий страх, либо подсознательную неприязнь основного населения, и старались селиться где-нибудь на окраине…
— Чтобы, значит, глаза лишний раз не мозолить глаза простому народу, — догадался Петр Семеныч.
— Совершенно верно! — довольно отозвался Вадим. — Возможно, в то время здесь и была такая окраина. Предположительно в этом самом месте находился дом, где проживал волхв Кемийоке и его молодой ученик — Финн. Отчеты предыдущей экспедиции довольно скупы. Неизвестно при каких обстоятельствах были найдены грамоты, нет обычных при таких находках схем расположения. Нет вообще ничего. Точно известно только место. И докладная записка некоего Федора Гранина, куратора проекта от НКВД, Глебу Бокия о содержании перевода берестяной грамоты за номером 325, в которой говорилось о процедуре оживления навьев. На записке резолюция Бокия: экспедицию распустить, материалы засекретить. Так современная наука лишилась столь ценных сведений…
— Да уж, страховались красноперые будь здоров, — произнес Министр. — Небось, все участники экспедиции после этого только кайлом в лагерях и отмахивали, не помышляя больше ни о каких научных открытиях.
— Вполне возможно, — согласился Кучерявый. — Больше о них никто ничего не слышал. Страшно все это…
— Не факт, что именно в лагеря, — поспешил утешить расстроенного Вадима Мистерчук. — Может быть, они продолжили работу в 16 отделе. Под завесой строгой секретности. Да не расстраивайся ты так — времена сейчас не те! Давай-ка лучше сосредоточимся на работе!
— Может, присядем? — Кучерявый указал на брезентовые стульчики под тентом, натянутым возле самого раскопа.
— И то дело! — согласился Петр Семеныч. — В ногах правды нет. Здесь была окраина древнего города? — удобно устроившись в кресле, продолжил прерванный разговор Мистерчук.
— Одного из трех городков, — поправил Вадим. — Ведь мы говорим о самых ранних этапах развития Новгорода. В летописях Новгород упоминается впервые под 859 годом. Правда, — оговорился он, — это упоминание содержится в более позднем своде. А самая древняя из построек, исследованная археологами, датируется 953 годом. Хотя никто и никогда не утверждал, что археологам удалось обнаружить вообще самую древнюю новгородскую постройку. Поэтому дата основания города до сих пор под большим вопросом! Однако берестяная грамота Финна датирована 893 годом! Возможно, наша экспедиция прольет свет на этот спорный вопрос.
— А как вообще удается определить древность находок? Я не имею ввиду грамоту…
— Я понял, — живо отозвался профессор. — Вы-таки потихоньку начинаете проявлять интерес к археологии, — заметил он.
— Так уж сложились обстоятельства. От нашей заинтересованности зависят результаты задания.
— А что касается хронологии древностей, то Новгород в этом смысле просто подарок для археолога! Прекрасная сохранность древесины позволила отказаться от традиционных датировок по комплексам вещей. Я имею ввиду широкое применение метода дендрохронологии, давшего возможность определять время построек и мостовых с точностью до одного года!
— Это как? — не понял Петр Семеныч. — Мне бы попроще, на пальцах.
— Извольте, — усмехнулся Вадим. — Есть такое понятие — древесные годовые кольца…
— Знаю, работал на лесоповале.
— Эти кольца уникальны, каждый год оставляет свою своеобразную отметину в структуре древесины. Так вот, с помощью этих колец можно с точностью до одного года определить, когда это дерево было срублено. А, следовательно, точно датировать постройку того или иного здания. А Новгородские деревянные мостовые — вообще кладезь полезной информации! Они стелились друг на друга…
— Ага, — указал пальцем Петр Семеныч, — та бревенчатая пирамида — всего лишь мостовая?
— Верно! Она росла столетие за столетием. Толщина культурного слоя в этом месте более 9 метров! Мы уже исследовали самый первый, древнейший уровень мостовой. Деревья для него были срублены в 977 году.
— Но ведь грамота от 893 года! Как такое может быть?
— Не забывайте, что на 893 год это место — окраина либо выселки! Какие мостовые на окраине? Только когда город расширился, здесь проложили мостовые.
— Так это ж почти сто лет прошло!
— Будем рыть глубже, расширим площадь раскопок. Хотя, еще не все потеряно: мы постоянно натыкаемся на следы той, засекреченной экспедиции. Возможно, находки были сделаны намного глубже первого яруса мостовой. К тому же, это территория Славенского конца — Славно, а оно в летописях носит и другое название — Холм. Скандинавские источники даже в сравнительно позднее время упорно именуют Новгород Холмгардом.
— Не вижу здесь ничего даже отдаленно напоминающего Холм, — хмыкнул Петр Семеныч. — Все вокруг ровное, словно блин на тарелочке.
— Особенности первоначального рельефа, — пояснил профессор, — этой правобережной части Новгорода, в древности были иными, чем в наши дни. Очертания этого древнего холма на Славне, покрытого теперь культурными напластованиями, хорошо прослеживаются на основании данных геологического бурения. Такие процессы — норма для любого древнего города. А раз во времена Финна холм существовал, то, следовательно, рыть нужно глубже. Выселки, на которых обитал волхв, должны были находиться у самого подножия древней возвышенности.