Однако выбрались кое-как. Горииванов отпустил машину, и мы подошли к кирпичным столбам, держащим ворота с еле видимой надписью «Вход строго воспрещен». У ворот стояли двое: Ероха, нахлобучивший на голову громадную пожарную каску, и незнакомый парень в серебристом брезентовом плаще.
— Здорово, Борис Иванович! — Горииванов громко хлопнул ладонью по руке человека в пожарном плаще. — Это спецы наши, посмотрят тут.
Борис Иванович одобрительно кивнул:
— Пошли сразу в цех.
Михей все приглядывался к нему, а потом пихнул меня в бок:
— Это ж и есть Корчаев — тот самый!
Хм, а с виду парень как парень. Теперь уже и я стал разглядывать брезентовую спину знаменитого пожарного Ленинграда.
В июле загорелось топливохранилище завода «Красный химик», на котором кое-что делали для «конторы». Когда подоспели наши, уже пылал железный стокубовый бак для растворителя, внутрь которого краном был спущен Корчаев. Храбреца постоянно обливали водой, а тот из брандспойта тушил пожар, зависнув в нескольких метрах над языками огня. Корчаевым и его людьми тогда заинтересовались Ершаковские контрразведчики — так рисковать могли или сумасшедшие, или наши подопечные. Оказалось, нет. Оказалось, что обычные люди.
При нашем появлении несколько мужиков, копавших яму возле забора, медленно повернули к нам лица, покрытые грязным загаром.
— Завскладом тут Ситник, у него шестеро рабочих, — Борис Иванович широким шагом пересекал двор, давая пояснения. — Это цех-склад готовой продукции, слева и справа — мастерские, бытовые помещения.
В центре двора он остановился. Пожарный «ЗиС», ярко-красный, с круглым барабаном и выдвижной лестницей, разворачиваясь, чуть не въехал в ливневую канаву задними колесами.
— Полегче, сынок! — крикнул Корчаев. Румяный, то ли от неловкости, то ли по жизни, водитель врезал по тормозам.
Высокий блондин доложил Корчаеву, что все обсмотрели уже два раза, и что никаких гидрантов нет.
— Даже наоборот, — блондин понизил голос. — Обнаружен засыпанный с неизвестной целью колодец и есть еще один, с пониженным уровнем. Там, за разбитыми бочками.
— Бог с ним, с гидрантом. Замеряли? Воды, насколько хватит?
Степенный дядя с запорожскими усами постучал по сдвинутой крышке колодца:
— На пятнадцать минут должно хватить. А в прошлые разы больше и не требовалось.
Я заглянул внутрь. Колодец был выложен свежей кладкой, через каждые полметра вмонтированы железные скобы — шесть штук, последняя едва выглядывала из темной воды.
— Это цех? — Горииванов показал на двухэтажное кирпичное здание с наглухо закрытыми воротами и зарешеченными окнами.
Краснощекий парень свесился с водительского сидения «ЗиСа»:
— Ага. Сейчас полыхнет.
Однако обещанный пожар запаздывал. Народ потихоньку стал располагаться на траве и бочках, лишь Ероха, стоя, ожесточенно спорил с Гориивановым.
— Вот на хрена здесь этот коэффициент? — тыкал с умным видом Ерохин в какую-то бумажку.
— Как на хрена? — оживленно ответил майор, выхватил бумажку и тут же принялся черкать ее карандашом.
Решив, что Ероха дурачится таким образом, я подмигнул Михею. Однако Сарафанов лишь руками развел:
— Ну, пойдут теорию разводить — зацепились!
— Слушай, а Ероха, что — правда, умный такой? — Я улыбнулся.
— Так у нас дураков не держат. — Михей подвернул рукав брезентового плаща, какими снабдили нас пожарные. — Ерохин в помощниках у Горыныча был. А Горыныч змей тертый, знает много. Причем такое, что иным профессорам не снилось. Ерохин в спецшколе курс прошел, да и сам парень вполне себе способный.
— Да? Никогда б не подумал. — От мысли, что Ероха не какая-нибудь «гопота заохтинская», а нечто способное мыслить и спорить, я немного растерялся.
— Знаешь, товарищ Саблин… Ты, конечно, человек образованный и спецовскую работу освоил быстро. Командир опять-таки растущий. Но брюзжание свое брось. Оно свысока на всех поглядывать хорошо и удобно, но фокус наблюдения от этого страдает — видно сверху хреново.
Крестьянское лицо Михея стало совсем серьезным.