— Ich locken jüdische ersatzteile*! — заржал толстяк и, скрутив из длинных волокон подобие пейсов, нахлобучил на голову Якова Наумовича.
* Замечательные еврейские эрзац-пейсы (нем.).
Еще одного инженера, ехавшего с ними и что-то гневно крикнувшего немцам, застрелили, а Ситник остался жить. Правда, немцы дали подписать бумагу о сотрудничестве.
— Машина подъехала легковая, — Ситник криво улыбнулся. — В ней был офицер, прекрасно говорящий на русском. Узнав, кем и где я работаю, обещал жизнь.
Завскладом зажал кисти между коленями, уставившись в одну точку.
— А убил ты кого? — спросил Горииванов.
— Так… Яков… Яков Наумыча и застрелил, — всхлипнул Ситник, закрывая ладонями лицо. — Офицер пистолет дал. Я глаза закрыл и стрельнул. Открыл, а он лежит. Улыбается. Мертвый, а улыбается.
…Завербовав, немцы проинструктировали Ситника и отправили назад в Ленинград. Заданий никаких не давали, пока в июне не заявился Курт, тот самый немец, что говорил без акцента. Он, как положено, назвал пароль, передал чертежи и дал распоряжение произвести на складе, начальником которого был Ситник, кое какие изменения…
— Первого, я вдвоем с Куртом тащил сюда, в лабораторию. Потом, других уже сам… да. Мы быстро все сделали: старый колодец засыпали, ручей ушел под землю, и вырыли новый колодец. Курт место точно указал — сразу попали на черную воду. Трубы подвели к резервуару, насос, автоматический контроль температуры. Ну, вообще, много всякого. Он хороший специалист.
— А этих… монстров много сделали? — спросил Руис.
— Да вот он — последний.
Руис устало повторил:
— Сколько всего их?
— Шесть. То есть с сегодняшним — семь. Как в аптеке!
— Почему семь?
Ситник замолчал. Надолго. За него говорил Хавьер:
— У вас про этот обряд узнал Пушкин и написал про мертвую инфанту и семь рыцарей. Очень мало, кто знает технику обряда. Для него нужна вода, которая течет наоборот, кровь убийцы и семь мертвецов. Ну и живая девушка.
— А что за вода такая — наоборот? — Михей недоверчиво улыбался.
— О! Течет вверх под уклон, не мерзнет… э-ээ… не морозится в лед, убивает живого, а мертвого воскрешает. Это по легенде. А по науке, думаю, это измененная молекулярная структура…
— Каким образом?
Руис поднял с пола резиновую перчатку, одним движением вывернув ее наизнанку:
— Вот таким.
Взяв перчатку за палец, Ероха обсмотрел ее с разных сторон.
— Лихо. Вещь та же, а на руку уже не наденешь! Вода… значит, и реки такие могут быть… и леса, и города ? Целый мир наоборот.
— Антигород, — внезапно сказал я, вспомнив когда-то рассказанную Астрой историю.
Быстро обернувшись, испанец сказал:
— Энтерна. Город, описанный в ханаанской библии.
Книга, которую нашел английский полковник Грейвс в Ираке, действительно описывала много мест и событий, расходящихся с ватиканской трактовкой писания. Наверное, поэтому ее так быстро «потеряли». Только большинство ханаанских стихов, по-моему, выдумка.
— Сказки ты нам рассказываешь, сеньор Мальвадо. Про живую царевну и мертвую воду, и семь богатырей! — Горииванов махнул рукой. — Передадим дело Ершакову, пусть занимается. А воду из канав и колодцев — на анализ в ГНТО. Пусть исследуют.
Оставалось теперь дождаться контрразведчиков — попав под действие мертвой воды, мы все должны были пройти проверку. Михей сторожил Ситника, Ероха дал кусок рафинада девушке, сидящей к нам прямой спиной, и травил байки, «паравозники» с Гориивановым засели в домино. Я поделился с Хавьером мыслями по возникновению призрачного пожара, и он объяснял мне, выводя палочкой на земле контуры языков огня, по каким можно отличить обычное пламя от нечистого.
— Только все это антинаучно, — рассмеялся Руис, закончив рисовать. — Легенды. Бабушкины сказки.
— Народные испанские приметы?
— Си, сеньор.
Похожий на синего крокодила автобус вполз во двор, бурча выхлопной трубой. Вышедшие первыми штрафники принялись за трупы, а хмурый их бригадир, старшина Аким, повел неторопливый разговор с Сарафановым, поглядывая на бледного Ситника. Потом взялись за нас контрразведчики, чтобы после десятка утомительных процедур дать вольную, тиснув в учетной книжке заветный штампик «проверен».