— Кровь пущ-щать!
Бородач, видимо, хотел меня добить, но Сикорский не дал:
— Не нужно, уже в порядке всё.
Потоптавшись, бородач привел еще один довод:
— Чтоб от головы отошла!
Я закрыл глаза…
— Всё уже нормально, и-и-иди, пожалуйста, кипяток вскипяти!
Снова повернувшись ко мне, Сикорский продолжил извиняться:
— Покорнейше прошу простить. Такой конфуз. Такой скандалище! Но и вы поймите. Ведь второй раз уже.
Он вытянул палец в сторону зверской рожи, которая колола чурбачки, усевшись на сундук. В ответ рожа с топором улыбнулась, склонив голову на бок.
Вся эта ситуация походила на смешную сказку со скоморохами и разбойниками, поэтому я едва сдержался, когда Сикорский упомянул про шпионов. По его словам, на квартиру была попытка налета, однако «Фаддеюшка постарался», прогнав злоумышленников.
— И что понадобилось у вас немецкому шпиону? — Стараясь, чтобы вопрос не выглядел слишком иронично, полюбопытствовал я.
— Шпионам, — уточнил Сикорский, — и необязательно германским.
— А каким еще?
Архитектор многозначительно вздернул подбородок:
— А-а! За мои карты, знаете ли, во время оно и англичане, и янкисы, и даже агенты микадо…
— Вы гадалка? — я таки не удержался.
— Что?
— Карты, говорю, ваши — гадальные, игральные…
Сикорский рассыпался мелким кашляющим смехом.
— Шутить изволите. Я, так бы сказать, по архитектурной части. А карты…
Он живо подскочил к огромному шкафу, принявшись выгребать оттуда вороха свернутых бумаг.
Карты. Десятки. Сотни. Может быть, даже несколько тысяч карт хранились у старого архитектора. Навигационные с рельефом дна, двуцветные обер-полицмейстерские, межевые, совсем без значков и старые морские с китами и сиренами, красочные Лесного ведомства… На бумаге, на пергаменте, на тонких деревянных дощечках… Древние екатерининские с ветхими сгибами и новые; чернильные рисунки бастионов и точные чертежи коммуникаций. Вся история Петербурга-Ленинграда была здесь, в этих бессчетных изображениях...
— Весь Петербург со времен Петра Алексеевича! — подтвердил Сикорский. — Со всеми потрохами и внутренностями. Так что вашему учреждению, Андрей Антонович, просто необходимо позаботиться о сохранности данного архива!
Дернувшись, я ощупал карман гимнастерки. Удостоверения «конторы» не было.
— Не извольте беспокоиться. — Сикорский на вытянутых руках принес мою красную книжечку. — Все в целости… вот еще одно… За шпиона вас приняли.
— А почему за шпиона? — спросил я уже с интересом, потому что был все-таки в этой «сикорщине» какой-то ускользающий смысл.
— Молодой человек. В семнадцатом году, вот за этот рисунок, — Архитектор вытащил из пыльного вороха древний план крепости Ниеншанц, — давали десять тысяч франков золотом. И это, заметьте, копия с оригинала 1688 года. Без определенно пропущенных деталей.
Разбросанные по комнате пергаменты, действительно представляли собой ценность. Во всяком случае, культурно-историческую точно. Поэтому доложиться о данной коллекции было необходимо. Не зря, наверное, кто-то сюда наведывался.
— Станислав Адамович, вы говорили о двух э-ээ… посетителях.
— Точно, двое было, — подтвердил со своего сундука Фаддей. Один, вроде, германец, а второй, вообще, слепой.
— Слепой?!
— Ага. Что твой крот. Он то меня с панталыку и сбил. А то сразу бы в ухо немцу засветил. Да не как тебе — а чтоб уж совсем, — Фаддей, подперев кулаком бороду, пригорюнился, — не ушел…
— Скажите, товарищ Сикорский, а для чего господам-империалистам старые карты понадобились в семнадцатом?
Склонившийся над свитком архитектор придавил норовивший съежиться угол пепельницей.
— Да бес их пойми, племя иродово. Англичане, помнится, карты экспедиций Пржевальского выкупали. Грейз — был такой рыжий пройдоха из северо-американских штатов — тот все, что было по Восточной Арктике, увез. А немцы и французы больше по Петербургу занимались. Э-эх, — Сикорский щелкнул пальцами, — вам бы с Павлушкой Бажовым поговорить, он бы порассказал…
— Это коллега ваш?
— Нет. Я ведь в градостроительстве, а Павел в жандармерии служил, по секретной части. Многое тогда он сохранил… Когда февральская смута пришла, кто-то Россией вразнос торговать стал, а кто-то спасал, что можно. Бажову, в конце концов, скрыться пришлось; кого поубивали, кого поранили агенты вражеские. — Сикорский тяжко-тяжко вздохнул, однако тут же встряхнулся деловито: — Вы, Андрей Антонович, донесите уж куда следует. Я то и к своим, в музей, пристроить архив хотел, и по военному ведомству хлопотал, да все пустое: ни к чему, говорят, твой старорежимный хлам, сейчас все карты и планы новые, по аэросьъемке нанесены.