Тот недоверчиво посмотрел на меня, хмыкнул.
— Типа у тебя реально не было допуска?
— Да ну нет, конечно был! Просто я воздухом люблю подышать, — буркнул я в ответ и слегка подтолкнул вперед бородача, замедлившего шаг. — Ногами не забывай шевелить?
Егор почесал мохнатую щеку, качнул головой. И послушно зашагал вперед, загребая ботинками серую пыль, похожую на пепел.
Серый песок, рыжее небо. Солнце подсвечивало рваные края ржавых облаков, делая их золотыми. А прямо над горизонтом почему-то тянулась зеленоватая кромка, как краешек тех самых диких зарослей, о которых говорил Егор. Редкие проплешины высохшего зверобоя и пижмы вперемешку с еще какой-то травой. И серые камни, будто расставленные кем-то на этой равнине в определенном порядке. Вон там — один большой. Немного левее — еще два маленьких совсем рядом друг с другом. Усиливающийся ветер тащил по земле пыльные облака из-под наших ног.
— Монго-о-ол, — нараспев протянул Егор. — Ну и прозвище у тебя. А имя-то хоть есть человеческое? — спросил он.
Я усмехнулся.
Ну надо же. Похоже, он прямо как переговорщик с террористами, пытается наладить со мной личный контакт. Правда, делает это угловато и неловко, но тем не менее.
— Монгола вполне достаточно, — отрезал я.
Но Егор не унимался.
— Да, сейчас мало кто может себе позволить человеческое имя, — глубокомысленно заметил он. — Меня вообще одно время звали триста двадцать седьмой. Красиво звучит, да? — усмехнулся он.
— Заключенный, что ли? — поинтересовался я.
— Нет, надзиратель, — все с той же усмешкой на губах мрачно проговорил он. — Надзиратель первого блока номер триста двадцать семь. Так что не мне говорить о том, каким образом стоит называться человеку. Быть Монголом или Эскимосом в любом случае лучше, чем ходячим числом.
Я промолчал.
И мы просто шли дальше.
В интернате, куда меня отдали в девятом классе, у всех были клички. Чаще всего они образовывались от имен и фамилий. Антон-Гандон, Точило-Дрочило. Самый толстый парень с гордостью носил кличку «Матрас». Ничего хитрей коллективный разум этого учебного заведения придумать просто не мог.
А меня окрестили «Монголом» после кровавой драки с местным авторитетом из старшей группы. Крыса был старше меня на три года, выше на голову и шире в плечах раза в два. И его почему-то очень задевало, что новичок оказался неразговорчивым ботаном, лишённым потребности в общении.
Ударом ботинка он разбил мне нос и рассек бровь над правым глазом.
Я вытер кровь рукавом форменной рубашки. Под хохот крысиной свиты молча поднялся с пола, глядя на противника из-под раздувшегося века.
— О, Чингиз-хан! — заржал Крыса.
А через пару секунд он уже лежал мордой в пол с вывернутой в локте рукой.
— Айкидо, первый дан, — сипло пояснил я. А потом присел и вполголоса добавил: — Это ты еще не видел, как я ножом владею. Может, в следующий раз покажу.
Сзади ко мне нерешительно подступили двое верных товарищей Крысы, но под моим пристальным взглядом парни замялись и остановились.
Я забрал свои вещи, подобрал разбитый планшет с лекциями по дискретной математике и молча отправился прочь из класса.
Сквозь вопли Крысы я услышал брошенную мне вслед угрозу: «Сучий монгол, мы тебе еще устроим харакири!»
Так что кличка и прозвище — это все-таки не одно и то же.
Кличка по своей сути — обидный ярлык, приклеенный чьим-то злым языком, как приклеивают скотчем к спине слабака бумажку с надписью «пни меня».
А прозвище — оно как индейское имя. Несет в себе скрытый смысл и отражает что-то важное.
Так же, как и позывной…
— Раньше на этой территории был город, — продолжил я, наконец, свои расспросы. — Куда он делся? Это как-то связано с терраформированием, о котором ты упомянул?
Бородач покачал головой.
— И почему я даже не удивляюсь твоему вопросу? Город был, да сплыл! Бури все съели. Песок, который ты видишь — смесь земли и бетонной крошки. Что такое бетон, тоже надо рассказывать?
— Нет, — мрачно отозвался я. — Это я сам знаю.
Егор усмехнулся. А потом проговорил:
— Слышь, Монгол… Вот слушаю я тебя… И вариантов у меня только два. Ты или из комы, или из-под бури. Как по мне, лучше б ты был коматозным, но тут уж выбирать не приходится. Я видел то, что видел. А видел я то, с какой скоростью ты двигался. На какого-нибудь фанатика или махрового корпората ты не похож, на наших вольников — тоже. Так что ты за хрен такой?..
Хороший, блин, вопрос.
И как мне на него ответить?
«Здравствуй, братец, я — твой предок»? Звучит как бред умалишенного.