— Больше часа спать не дам, так и знай! — донесся снизу крик Егора. — Потом моя очередь!
— Угу, — промычал я, уступив свое место Крестоносцу и отправился на его место на шкуры. Не из скромности или нежелания пачкать чужую постель. А просто тупо на автомате направился на освободившееся спальное место, не имея ни сил, ни возможности сообразить, что вообще-то есть вариант и поудобней.
Что я там собирался? Спать вполглаза?
Мысль, конечно, здравая. Но едва только я позволил себе закрыть глаза, как моментально провалился в сон.
Я увидел себя на склоне бирюзового ручья. Не в смысле суперчистого, а реально бело-голубого, потому что зеленоватая вода размывала известняковое русло и превращалась в подкрашенное молоко. Теплый солнечный день под лазурным небом. Я с группой своих однокурсников. Нас всего десять человек, и мы отдыхаем после трудного перехода. Все вокруг галдят, переговариваются друг с другом, а я сижу и щурюсь на солнце. И даже не подозреваю об опасности, которая уже приближается.
Я хорошо знаю этот сон. Видел его много раз. И я хочу крикнуть самому себе там, во сне, что надо бежать — но, как водится, голоса нет и я не могу сказать ни слова.
А потом кусты зашевелились. И высокая трава. Я вижу гибкие черные тени, но не могу даже двинуться с места.
Ну же, надо уходить! Прямо сейчас! Заткнитесь все и посмотрите на траву!..
А потом я вдруг понял, что Егор трясет меня за плечо.
Я подхватился мгновенно, еще даже не сообразив, где нахожусь и что вокруг происходит.
Бородач, выругавшись, отшатнулся.
— Ты чего вскакиваешь, как ошпаренный?
— Они прорвались? — все еще грезя наяву, пробормотал я.
— Сплюнь! — буркнул Егор. — Никто никуда не прорвался, просто твой черед вахту нести. А еще ты мычал на весь дом.
— А, — проговорил я, наконец-то окончательно проснувшись. — Ну, это да. Это бывает…
Поднялся со шкур, подошел к столу со всякой едой, налил воды и жадно выпил полную кружку.
— Что тебе хоть снилось? — с показным безразличием спросил Егор.
— Да так. Первый тестовый поход в рифт.
— Что, перепугался там до усрачки? — усмехнулся Егор.
Поколебавшись, я плеснул в кружку еще воды.
— Ага, — без толики обиды отозвался я. — Из десятерых с теста вернулись двое. Я тогда в первый раз увидел, как половина человека может кричать, хватаясь руками за вывалившиеся внутренности.
— Дерьмово, — помрачнел Егор.
— Это да, — кивнул я и допил свою воду.
Крестоносец при всем при этом даже не пошевелился. Он сидел под лестницей в верхнюю комнату, как изваяние, положив окровавленный меч себе на колени. И, глядя прямо перед собой, что-то заунывно подвывал себе под нос.
— Там буря еще не закончилась? — спросил я у него.
Рыцарь покачал головой, не прерывая своего странного пения.
— Он молится, что ли? — спросил я Егора.
Тот неопределенно пожал плечами.
— Не знаю. Как по мне — скорее юрок распугивает.
— Пока я спал, все было тихо?
— Один ходок только сверху приходил.
Я озадаченно посмотрел по сторонам в поисках тела.
— Не понял, ты его уже разделать, что ли успел?
— Не-а. Твой Крестоносец выбрался наверх и там его добил, а потом тело на улицу выбросил. И вернулся петь свою проклятую песню, — зевнул Егор во все лицо и внаглую растянулся на кровати.
Хозяин дома сразу перестал петь. Медленно повернул голову, с неприкрытым укором посмотрел на происходящее, но так ничего и не сказал.
А я потащился в нашу мясорубочную.
И там, сидя посреди кровищи и обрубков, размышлял о том, что иногда прекрасное далеко может оказаться не таким уж и прекрасным.
Во всяких фильмах и книгах про путешествия во времени главный герой, вернувшись из будущего в свое скучное серое время, обычно всегда с сердечной тоской потом вспоминает звездолеты, прекрасных роботов и храбрые сражения…
Если что, я тоже буду рассказывать про звездолеты. А не про вот это вот все.
Так мы сменяли друг друга до самой ночи. За это время успели и отдохнуть, и даже пожрать приготовить. Голод легко примирил перловую кашу с вонищей из подвала, так что навернули мы от души.
Потом перетерли с Крестоносцем тему с Медведем. На удивление, уговаривать никого не пришлось: рыцарь, как заправский наемник, без обиняков выкатил свою цену: десять литров керосина, новая зажигалка и десять банок мясных или рыбных консервов. Причем расплатиться он нам разрешил в течении десяти дней, поскольку, с его слов, верил всем сердцем в благородство моей монгольской души.
Егор с усмешкой спросил было, почему тушенки ему надо именно десять, а не девять или одиннадцать. На что Крестоносец посмотрел на него, как на недоразвитого, и терпеливо пояснил, что это оттого, что ему нужно именно десять банок.