Я обернулся на Женю, но тот будто сквозь землю провалился.
— Любопытный парень, — проговорил я. — Очень и очень любопытный…
— Чего? — бодро переспросил Егор, попыхивая добытой сигаретой.
— Ничего, — махнул я рукой.
— Вообще он мог стоить даже больше, чем приличная машина, — сказал он, удерживая сигарету зубами.
— Предлагаешь начать людей расчленять? — нахмурился я, а Егор вдруг заржал.
— Ну а что, опыт-то уже какой-никакой имеется! Ручки, ножки…
Я вспомнил нашу мясную лавку в подвале Крестоносца и тоже улыбнулся.
— С тобой не поймешь, когда ты серьезен, а когда шутишь.
— Да ну, потрошить живых людей — это уж совсем днище, — отозвался тот. — Но помечтать-то можно.
— О деньгах за чужую печень?
— За такое деньгами не расплачиваются. Только чистый аполлоний! Крошечные плюшки весом по пять грамм, в алюминиевой колбе с крышкой. Красота!
— А ты откуда знаешь, как за это расплачиваются? — нахмурился я.
— Видел, — уже на полном серьезе ответил он. — В тюрьме, где работал. Я эту самую колбу лаборанту до самого пищевода в глотку затолкал. Потом жалел, правда. Надо было себе забрать…
Так, переговариваясь между собой, мы с Егором бодрым шагом топали через лес, зорко поглядывая по сторонам. Сосны постепенно смешивались с лиственными деревьями, а потом и вовсе пропали. Пожухлая трава незаметно сменилась зеленой и упругой. Все чаще стали попадаться заросли кустарников, в которых время от времени виднелись очертания вросших в землю железных бытовок или разрушенных кирпичных стен. Еле заметная тропинка, по которой мы шли, постепенно превратилась во вполне внятную дорогу, по которой явно время от времени ездили машины.
А потом, наконец, мы вышли к лагерю дикарей и вольников.
По периметру небольшого поселения были вкопаны бетонные столбы, промеж которых в несколько рядов была намотана колючая проволока, и венчалось все это ограждение большими железными воротами, небрежно выкрашенными темно-зеленой краской прямо поверх ржавчины. С внутренней стороны на створках развевались язычки каких-то объявлений.
А внутри уже во всю кипела жизнь! Несколько одноэтажных и двухэтажных домов справа от въезда были буквально окружены людьми. Выглядели те по большей части как байкеры, скрещенные с охотниками — мохнатые бороды, цветные наколки, ножи на поясах, ружья и пулеметы — за спиной. Приметив среди прочего барахла два ПК-На, я не удержался от улыбки.
Надо же. Оказывается, это не такая уж музейная редкость у них, как я предполагал.
А еще не такой уж редкостью оказались протезы из металла. Некоторые явно кичились своими хромированными руками и ногами — начищенные до блеска все эти чудеса инженерии изрядно контрастировали с футболками неопределяемых цветов и перепачканными штанами.
Они пили пиво из жестяных банок, толкались, гоготали о чем-то своем. Присмотревшись, я увидел, что на одеялах прямо на траве лежат всякие хозяйственные товары: бруски мыла, обрезки ткани и кожи, какие-то инструменты. Между упаковками женских прокладок виднелись коробки с патронами, носки и трусы соседствовали с машинным маслом, проводами и переходниками разных видов и направленности.
Слева вдоль дороги рядами располагались палатки. Причем не легкие туристические, а настоящие армейские, вмещающие до десяти человек. В которые входить можно, не наклоняя головы. Рядом с палатками тоже сидели люди. С железными кружками в руках, с сигаретами. Возле одной зеленой палатки, расположенной на краю лагеря, лежал брезентовый мешок с человеческим телом внутри. В том, что это было именно тело, а не просто сверток с какими-то пожитками, сомневаться не приходилось, потому что со стороны завязок из мешка торчали не поместившиеся внутрь синюшные ноги. Впрочем, они никого не смущали — люди с кружками или банками пива, не прерывая своей жизнерадостной беседы, спокойно переступали через покойника и шли дальше по своим делам.
За палаточным городком располагалась, по всей видимости, ремонтная мастерская — несколько открытых железных контейнеров со всякими железками и шинами, эстакада с мини-грузовиком и два помятых автомобиля, ожидающих своей очереди на осмотр и починку.
В сущности, на этом весь лагерь заканчивался. Не считая здоровенной кучи прошлогодней пожухлой картошки слева от ворот, уже почти колосившейся от проростков.
Мы даже еще не подошли вплотную к воротам, а я уже почуял ее затхлый, подгнивший запах.
— Киберпанк, который мы заслужили, — иронично констатировал я.