— Хм-м… Ну, вообще «белым котлом» называется одна из обвалившихся шахт Крота. Находится здесь неподалеку. Там внутри оказался известняк, так что пролом похож на здоровую белую чашку.
— И почему наш Пухлый мог про нее вдруг вспомнить? Нет идей?
Егор только руками развел.
— Может, он когда-то работал там. А может, вообще не этот котел имел в виду. Кто его знает.
За разговорами мы добрались до рынка.
Здесь начинала восстанавливаться прежняя активность: пара десятков людей уже суетились на своих торговых точках, матерясь себе под нос и протирая тряпками обрызганные кровью упаковки. Труп уже убрали, кровавые одеяла — тоже. Раздавленные и мятые банки складывали в одну кучу, на полиэтиленовую подстилку.
При виде нас парни и женщины прерывали свои дела. Выпрямлялись, смотрели или с брезгливой опаской, или с одобряющей улыбкой.
— Это было круто, мужики! — крикнул кто-то нам в спину.
Егор в ответ вскинул вверх кулак.
— Старались!
— А мятые консервы не нужны по скидке? — тут же последовал вопрос.
— Потом подумаем, — обтекаемо отозвался Егор. — А в кашеварне, кстати, уже есть кто-то?
— Есть, — с усмешкой ответила ему немолодая женщина в мешковатой темно-серой куртке и таких же штанах, будто снятых с человека размера на два побольше и повыше. — Слон, небось, самый первый в лагерь вернулся — так локтями всех расталкивал, аж меня чуть не уронил. Так что заходите, голодными не останетесь.
От ее слов у меня тоскливо и протяжно заурчало в животе.
Только сейчас я понял, насколько голоден. Упомянутая «каша» и «варня» мгновенно пробудили мое воображение, и я даже будто бы почувствовал запах жареного лучка и мяса.
— Слушай, а как ты думаешь, понятие «обед» в нашем случае имеет какие-то ограничения? — спросил я Егора. — Или можно жрать, сколько влезет?
Егор как-то неоднозначно хмыкнул.
— Давай сначала посмотрим, чем там сегодня кормят.
И направился по ступенькам вниз к подвальчику с красной дверью, на которой висела табличка с радостной надписью «Жральня».
Увидев ее, Егор с улыбкой покачал головой.
— Вот ведь Слон креативит. Огонь! То у него трапезная, то кашеварня, — он хлопнул ладонью по табличке. — Долгий, сука, путь к пониманию сути вещей.
— Но теперь-то он точно докопался до истины, — сказал я.
— Аминь, брат мой, — отозвался Егор и потянул дверь на себя.
Очутившись внутри, я почувствовал манящий, крепкий запах наваристого бульона, к которому примешивалась едкая горечь чего-то сгоревшего. Узкий спуск по лестнице с истертыми ступенями и облупившимися кирпичными стенами вел в небольшой холл с парой желтых лампочек под потолком. Здесь имелась еще одна дверь — правда, она стояла сама по себе, в стороне от дверного проема, из которого тянуло дымком.
Мы вошли внутрь и двинулись по полутёмному залу с множеством разнокалиберных столов к стойке.
Видимо, на момент появления юрки здесь было полно народу — по крайней мере, почти на всех столах виднелась брошенная и остывшая еда — макароны с мясом, обжаренные до коричневого цвета отбивные в каком-то соусе, соленые огурцы и квашеная капуста. Возвращаться сюда пока никто не торопился, и вся эта роскошь грустно лежала на тарелках, над которыми загадочно клубился дым от чего-то безнадежно сгоревшего.
Наверное, было бы правильней выйти сейчас обратно на улицу, а попозже, когда немного проветрится, вернуться и поесть. Но я чувствовал себя таким голодным, что был готов сожрать что угодно и где угодно, лишь бы поскорей.
— Эй, есть кто дома? — крикнул Егор, приблизившись к пустой стойке. — Сло-он!
За стеной послышался грохот и отчаянная брань.
А потом дверь на кухню приоткрылась. Из нее повалил дым, и в его клубах я увидел здоровенного мужчину лет сорока, с крупным носатым лицом и бородой, заплетенной в косичку.
Ну чисто джинн.
— Чего надо⁈ — недружелюбно крикнул он, но тут же добавил уже с другой, добродушной интонацией: — Это ты чтоль, Хирург?
— Он самый, — отозвался Егор. — Чего у тебя тут за война?
— Да котлеты сгорели, — мрачно отозвался Слон. — Двадцать пять штук за раз, братан. Представляешь? Прямо боль!
— Да, это беда, — с серьезной миной траурным голосом произнес Егор. — Искренне сочувствую.
— И не говори. Столько еды в помойку — у меня аж сердце разболелось, — вздохнул Слон.
— Теперь что, из своего кармана восполнять?
— Очень надеюсь, что нет. Все-таки не моя вина, а великий форсмажор. А я хоть и ответственный человек, но умирать ради котлет — это все-таки чересчур.