– Айви, ты спишь? – позвал папа с первого этажа. – Спустись на секунду.
Он стоял, опершись о столешницу, в своих ужасных велосипедных шортах из спандекса, и ел мюсли. Когда я вошла, он улыбнулся и тут же поморщился.
– Ох, милая, твоя губа! Вот мелкий ублюдок.
Я пожала плечами. Нейт и впрямь был мелким ублюдком, тут не поспоришь. Например, он не вносил неправильных ударений в словах, и стоило ошибиться, накидывался на тебя, как кот на таракана. В середине разговора мог вытянуть палец вверх, достать блокнот и начать записывать, а я стояла рядом, как дурочка. «Прости, – с притворно виноватой улыбкой говорил он. – Возникла идея для рассказа.» Однажды я заглянула в его блокнот и прочла одну из таких «идей». «Волшебный остров, где умирают все мужчины, кроме одного. Становится объектом сексуального поклонения/богом?».
Но в нашей школе в него были влюблены все девчонки. И когда он пригласил меня пойти с ним куда-нибудь, я, естественно, согласилась. У него заранее сложился мой выдуманный образ – не так уж хорошо быть тихоней, люди думают, что все о тебе знают. Но мне это нравилось, хотя я не признавалась в этом даже Амине. Мне нравился этот выдуманный образ. Нейт думал, что я на самом деле крутая, а я лишь притворялась; думал, я молчаливая, а я на самом деле просто боялась ляпнуть что-нибудь не то.
Папа, должно быть, принял мою гримасу за похмелье, потому что вручил мне свою чашку кофе.
– Давай обсудим то, что случилось вчера.
– Я была неправа, – с ходу выпалила я. С папой было легко, он просто хотел, чтобы мы брали на себя ответственность за свои действия. Хэнк готов был оправдываться до посинения, но я научилась папе подыгрывать. – Но я не знала, что Нейт выпил. Мы договорились, что он будет трезвым водителем.
Папа кивнул.
– Для начала неплохо, но ты все равно должна держать ухо востро. Ты сама должна за всем следить, никто за тебя это не сделает. И то, что случилось вчера… – он покачал головой. – Милая, на тебя это совсем не похоже.
Я могла бы согласиться и уйти. Но мне почему-то стало обидно. Может, потому что я только что думала о Нейте и его выдуманном представлении обо мне. Неверном представлении.
– Не похоже на меня? – спросила я. – А что, по-твоему, на меня похоже?
– Я просто хочу сказать, что нам повезло. Девочка нам досталась умная. Переживать за тебя не стоит. В отличие от твоего братца. – Он наклонил голову и скорчил смешную гримасу, видимо, подразумевая, что, когда мальчики попадают в беду, это весело. То ли дело девочки.
– Не перехвали ее, Роб. Она еще доведет тебя до инфаркта. Раз двадцать.
У входа в подвал стояла мама. Мы с папой вздрогнули – не слышали, как она вошла. Ее волосы были распущены, а белок левого глаза покрыт тонкими красными сосудиками, словно кто-то прошил его красной нитью.
– Дана, – отец шагнул ей навстречу, – что ты делала в подвале?
Она проигнорировала его вопрос.
– Айви, как губа?
Обезболивающее пока не подействовало. Губа сильно болела.
– Нормально, – соврала я.
Мать подошла ближе и осмотрела мой ушиб. Она стояла слишком близко. От нее странно пахло. Резко и пряно, какой-то травой. Но в сад она пока не выходила – в такую-то рань.
Она сверлила меня взглядом.
– Сегодня никуда не пойдешь.
– Что? Почему?
– Ты наказана, – она испытующе взглянула на меня и перевела взгляд на отца. В вопросах воспитания она всегда ему уступала, но вела себя при этом насмешливо, иронично, будто мы – детишки из песочницы, которых нельзя принимать всерьез.
– Я наказана? – Я повернулась к папе.
Он неуверенно взглянул на меня.
– Если мама сказала…
– Но ведь каникулы! Я ничего не сделала!
– Ну… ты села в машину с пьяным водителем.
– Я не знала, что он пьян!
– В следующий раз будешь внимательнее, – сказала мама и выпятила губы. – Надеюсь, ты бросила этого тупицу.
Я покраснела, испытывая и досаду, и самую малость торжества.
– Ага. Бросила.
– Вот и молодец, – пробормотала она и направилась к выходу.
– Эй, – папа ласково положил ей руку на плечо и развернул к себе лицом. – У тебя что, мигрень начинается?
В его голосе звучало обвинение. И он был прав; теперь и я заметила. Мигреней у мамы не было уже давно. И я уже забыла, как обвисал ее рот и дергался глаз, когда у нее болела голова.
– Все у меня в порядке, – ответила она. – Правда. Я уже позвонила Фи.