Раф посмотрел на левую руку и повёл пальцами правой от локтя к запястью. Там когда-то была глубокая рана, после которой, казалось, должен был остаться шрам. Но это уже давно исчезло, хотя воспоминания были живы и по сей день.
— Хорошо, что он не знает: ведь тогда он косвенно помог мне… наверное, это было единственное хорошее, что он сделал для меня…
Раннее утро. Только начали просыпаться птицы и подавать свои тонкие приятные слуху голоса. Солнце выползало из-за горизонта, освещая тёмные острые скалы, землю ангелов. Ни демоны, ни русалки, ни феи не смогли бы выжить, окружённые этими каменными уступами. Здесь могли жить только птицы и ангелы.
Сложив за спиной крылья, к вершине одной из самых высоких скал пешком поднимались два ангела. Один уже немолодой с тёмно-русыми короткими волосами с сединой на висках и почти чёрными крыльями с редкими бурыми пёрышками. Он нёс в руке что-то похожее на походный рюкзак, но уменьшенный в несколько раз.
Второй же казался полной противоположностью первого. Светлые волосы с золотым отливом, торчащие во все стороны, как будто их обладатель никогда не слышал о расчёске и ножницах, яркие небесно-голубые глаза и ещё небольшие белоснежные крылышки. Да и выглядел этот ангелочек лет на восемь по человеческим меркам.
Всё время пешего подъёма ангелы не обменялись и словом. Нет, это была не традиция. Просто младший боялся вершины или, скорее, того, что будет после, когда они заберутся наверх. Боялся, как первого школьного дня, хотя вряд ли то, что предстояло ему, будет похоже на этот самый первый день в школе. Это больше должно быть похоже на сложный экзамен, перед которым одновременно и ужасно страшно, и хочется, чтобы он скорее наступил, ведь после будет облегчение: каникулы, диплом или аттестат. А старший, благодаря своему опыту, прекрасно это видел, но не спешил успокаивать своего юного спутника. Дело в том, что в мире духов самым желанным, но одновременно и самым пугающим днём была дата, которую называли эрисстраж. Это, если можно так выразится, день второго рождения и день становился единым целым со своей стихией…
Но это были только красивые слова. На деле же этот ритуал не был так уж красив, и не так легок, как казался. Здесь не нужно было сдавать экзамен какому-то высшему ангелу, например, не нужно было учить сложные заклинания и тому подобное. Нет. Как бы жутко это не звучало: нужно просто выжить…
Вернее, это было раньше. Юному ангелу уже не грозила смерть, а вот приличная доза адреналина, прощание с жизнью в мыслях и воспоминания, пролетающей перед глазами, вполне. Возможны были и некоторые травмы, но уж точно не смерть. Но тот, кто не сможет пройти эрисстраж, такой желанный многими детьми как признак взрослости, будет заклеймён злыми языками потерянным, то есть тем, кого потеряла даже родная стихия. Для многих это равносильно мучительной смерти…
— Боишься, Рафаель? — наконец подал голос старший ангел, просто для того, чтобы начать разговор и отвлечь своего ученика от жутких раздумий о неудаче, которые сказывались на выражении лица мальчика.
— Нет, учитель, — тихо, но вполне уверенно ответил ребёнок. — Я не хочу, чтобы Рик обошёл меня даже здесь.
Чернокрылый ангел улыбнулся:
— Риккин, конечно, физически сильнее тебя, но твоя душа гораздо больше и крепче, чем его. Если ты не сможешь пройти эрисстраж, то ему это точно не под силу.
Рафаель тяжело вздохнул. Он прекрасно понимал, что это всего лишь слова в поддержку. Через несколько минут они уже не будут значить ровным счётом ничего. Хотелось, как можно на дольше растянуть эти несколько секунд, но время беспощадно…
— Пора, — ровным голосом сказал учитель, остановившись у самого обрыва, к которому вела тропа, и повернулся к своему ученику, открыв рюкзак. Снаряжением для этого похода оказались только крепкая верёвка и плотная широкая чёрная лента.
— Ты готов?
Мальчик кивнул. Учитель ответил тем же и, наклонившись, завязал Рафаелю глаза чёрной таканью.
— Держи, — после этого слова в руку юного ангела попал конец верёвки, через несколько секунд Рафу стало тяжело дышать, плотные верёвочные кольца давали делать только короткие вдохи и до боли сильно сжимали крылья.
«Я должен стерпеть! — с жаром подумал юный ангел. — Я должен стать лучше него!»
Он дёрнулся, почувствовал резкий порыв ветра и отсутствие твёрдой поверхности под ногами. Ангел пытался унять сердцебиение, но страх с невероятной силой колотил молодое сердце. Чтобы успокоится, Раф пытался разглядеть хоть что-то сквозь темноту, окутавшею его, но лента была непроницаемой. Из ощущений остались только чувство не очень быстрого, но и не медленного подъёма и лёгкий ветерок, обдающий лицо приятной прохладой и шевелящий и без того взъерошенные волосы. Хотелось расправить всё больше и больше ноющие крылья, но крепкая верёвка не давала это сделать.
Подъём прекратился. Несколько секунд тишины, которую разорвал добрый, но немного грубоватый голос учителя:
— Запомни, паника — твой худший враг. Чтобы ты не почувствовал, не паникуй. Я верю в те…
Последние звуки этой фразы утонули в свисте ветра в ушах и ощущении падения. Крик рефлекторно вырвался из горла молодого ангела. Умом он понимал, что это не поможет, но прекратить не мог. Сердце, как будто перестало биться и исчезло где-то во тьме, окружающей его хозяина. В память врезались воспоминания пейзажа этого места: одни острые длинные безжизненные скалы, в которых погибают все, кто не умеет летать или цепляться за камни.
Смертельные скалы становились всё ближе. Рафаель кожей ощущал это. Очередная попытка разорвать верёвку стоила ему ещё больше потери сил.
— Ну, всё… — прошептал ангел, шестым чувством осознавая близость смертельных пик. Сил кричать уже не было. — Я проиграл…
Моменты его не самой весёлой и хорошей жизни пролетели перед глазами. Казалось, в них не было почти ничего общего. Почти, но кое-что было. Везде Рик был лучше Рафа. Везде! Везде!
— Не могу… — бессильно прошептал Рафаель. Чувство горечи пронзило его душу лезвием ледяной бритвы, чувство несправедливости сжало и без того сдавленные лёгкие и не давало вздохнуть. И это же мгновение ему показалось, что силы ещё остались. Собрав их в крыльях, единственном, что могло его спасти в это мгновение.
Рывок. Боль сорванных перьев. Рука, свободная до локтя, рефлекторно вырвалась вперёд. Что-то твёрдое впилось в кожу. Взмах уже свободными крыльями, ослабевшими от заточения. Громкий звук сыплющихся камней. И снова падение, резко прерванное лёгким, но достаточно сильным порывом ветра. Так могли делать только ангелы.
— Нет! — на глаза Рафа навернулись слёзы. — Я снова проиграл.
Всё его сознание провалилось куда-то в глубину горького, но все же, облегчения.
— Рафаель, — услышал он голос отца. — Рафаель, просыпайся.
Сын попытался открыть глаза, но яркий свет заставил его сомкнуть веки.
— Очень неплохо. Не ожидал от тебя такого рвения, — голос отца странным образом трансформировался в голос учителя.
— Что? — сонно переспросил Раф, пытаясь прийти в себя. Он приложил руку к глазам, пытаясь хоть немного заслониться от света, и почувствовал на ней бинты. — Что это? — ангел резко вскочил и сел, распахнув широко глаза и забыв про усталость. Вся правая рука от запястья до локтя была обмотана бинтами.
— Ты поранился, когда падал на скалы, когда…
— Значит, это мне не приснилось? — тяжело вздохнув, мальчик сел.
— Если ты имеешь ввиду раны, то нет, это не сон. Знаешь, я уже давно не видел, чтобы с первого раза и такая сила. Ты полскалы снёс, а потом выдохся и упал. Неужели ты не понял, что случилось?