В «Твиттере» по-прежнему горячо обсуждают убийство Джо Перри. Один комментатор предполагает, что ее могли преследовать от самого спортзала. В ответ гендерно-критичные[15] феминистки предлагают создать спортзалы только для женщин, а мужчины возражают: не все они убийцы. Разумеется, не все! Зачем же так яростно защищаться в интернете, как школьник, кричащий: «Это не я!», когда одноклассники хулиганят. Для чего? Зачем рваться отрицать преступление вместо того, чтобы осудить преступника?
Я закрыла приложение. Неожиданно повеяло холодом. Март – месяц перемен, и нехарактерное тепло в любую минуту могло обернуться жестоким холодом. Идущий в мою сторону прохожий нес в руках бумажный пакет с сосиской в тесте. Я вдруг вспомнила, что не завтракала: Айрис съела все булочки.
Так возьми, – подначивал внутренний голос доверительно, без привычного упрека. Почти дружески. – Возьми, он и не заметит.
Нет. Слишком опасно.
Почему? – уверенно вопрошал этот новый голос, почти заглушив прежний, осуждающий. – Из-за того, что случилось сто лет назад?
Ну да. Я тогда вышла из себя. Разозлилась.
Сейчас-то не злишься.
Не в этом суть, объяснила себе я. В случае с Вуди мне пришлось вмешаться. Защитить Айрис. А сейчас я просто напрашиваюсь на неприятности. Моя загадочная способность, исчезнувшая с первой менструацией и вернувшаяся сейчас, когда она подошла к концу, мне и самой до конца непонятна. Может, хорошее умение, даже безобидное – заглядывать внутрь окружающих. С другой стороны, с линзой можно устроить пожар…
А тебе не приходило в голову, что нужно тренироваться? Как на йоге. Как с упражнениями Кегеля. Давай же! Ты ведь и раньше так делала. Вспомни пончик Вуди.
Рот наполнился слюной. Жар накрыл голову пылающей шапкой, кожу покалывало. Еще минуту назад я и не думала о еде, а теперь проголодалась как волк.
Давай, Берни, это не настоящая еда. В ней нет калорий.
Сосредоточься.
Прохожий с пакетом подходил ближе. Молодой, малопримечательный, в темно-синем пальто. В наушниках. Как раз шагал мимо. Я притворилась, будто смотрю в телефон, наклонилась вперед и как бы невзначай задела пальто незнакомца. Щелчок, будто поймала сигнал. А потом почти безотчетно я потянулась к нужному чувству…
Много лет не ела сосисок в тесте. Слишком уж калорийно. А эта оказалась такой масляной, вкусной, с пылу с жару, и так приятно было насладиться ее вкусом изнутри чужого «дома», не мучаясь угрызениями совести. В моем «доме» под стыд и отвращение к себе отведены целые комнаты, целые галереи неудачных селфи и запретных плодов, целые виды продуктов с наклейкой «Опасно». «Дом» незнакомца сильно отличался от моего. Еда была необходимой частью жизни. Я смаковала соленую, жирную текстуру, наслаждалась уверенностью человека, которому уютно в собственном теле, радовалась приятной сытости.
«Можно ли сохранить это чувство? – подумала я. – Забрать его с собой?»
Вчера в «Буфетной Присциллы» я угостилась пончиком Вуди. А получилось бы по-настоящему украсть лакомство, заменить своим маффином? Если он ничего не поймет, то это вообще не воровство, правда?
Прохожий с сосиской смял пакет и бросил под ноги. Меня кольнуло мрачное удовлетворение.
Придурок. Сам напрашивается. И потом…
Тебе же нравится, правда?
Во рту еще остался привкус теста, а на пальцах – горячая маслянистая пленка. Да, мне понравилось. Заслуженная радость. Я отстранилась от незнакомца, пусть идет своей дорогой. А чувство прихватила с собой. Напоследок уловила недоуменную мысль: Ну и ну, на один зуб! Надо было купить еще две. А потом вышла и вернулась в безопасность собственного «дома».
Немного посидела на скамейке. Голод прошел. Нестерпимая усталость и спазмы в животе тоже исчезли. Даже тревожные предвестники прилива куда-то испарились. Остались только тепло и приятная сытость, взятые у прохожего. Он шел себе как ни в чем не бывало. Меня охватило пьянящее ликование, а следом – легкая тревога. А что оставила в его доме я? Голод? Усталость? Еще что-нибудь? Я следила за прохожим взглядом. Сейчас споткнется, упадет… Нет, ничего. Ни капли усталости или тревоги. Ни следа моего присутствия. Даже не заметил. Он свернул и исчез за изгородью.
Ух ты! Ничего сложного.
Я подняла с земли скомканный пакет и бросила в урну. Осознание случившегося – его необъятный смысл – охватывало меня постепенно, как просочившаяся в воду капля чернил. Два противоположных голоса – внутреннего критика и новый, пока неопределенный, – взахлеб спорили друг с другом: Это ничего не значит. Это значит ВСЕ. Я еще немного посидела на скамейке; над головой звонко пели птицы, тело охватили тепло и нега. «Куда там соцсетям, – подумала я. – Вот он, настоящий дофамин!»
15
Гендерно-критичный феминизм – течение в радикальном феминизме, не признающее трансженщин женщинами. Его представительницы считают, что принадлежность к женскому полу определяют биологические признаки и приоритетом феминизма должны быть права биологических женщин.