Дженни медленно вытащила ногу из воды, проверяя, не устремятся ли рыбки следом, но они в последний момент отпустили ее и остались под водой. Едва Дженни вернула ногу на место, рыбки снова занялись делом и осыпали ее щиколотку и стопу нежными поцелуями.
— Про письмо я все знаю, — отозвалась Полина и вытащила из сумочки пакетик вишневых пралине, резким движением оторвала краешек и вопросительно взглянула на Дженни, но та помотала головой, и Полина достала конфету только для себя. — Его написал дядя моего мужа. Он, собственно, и должен был прийти сюда сегодня в качестве секунданта, но после того, как мы увидели, сколько полиции собралось вчера в опере, план решено было изменить. Что у них там стряслось, я толком не знаю, дядя тоже теряется в догадках. Возможно, знает Александр, этот друг подруги Маркова, точнее, ее бывший. Он приходил к нам в гости три дня назад и рассказал свою историю и многие другие, смешные и грустные. Про Констанцию он говорил мало; в общем, как я поняла, посыл такой: она ушла, и жизнь потеряла смысл. Я понимаю, что он чувствует, но чувства дело преходящее, а жизнь-то идет своим чередом. Шилль вызывает Маркова на дуэль. Ох, до чего же мне это не нравится… Знаешь, у нас в России мужчины уходят либо в запой, либо в армию, либо и туда, и туда, но это ведь тоже не выход. Был один случай двадцать лет назад: двое парней, сыновья двух наших знакомых семей, лучшие друзья с детства, вместе пошли в армию. Они служили в Новосибирской области и хотели вместе съездить домой на побывку, но тут в части начались маневры, поэтому отпустили только одного. Второй попросил его передать своей девушке весточку, объяснить, почему он не приедет. Первый передал, но одной весточкой не ограничился. Второй, на маневрах, узнал об этом, напился с горя, сумел сбежать и поехать вслед за своим бывшим лучшим другом, прихватив с собой эту, как там ее, гранатовую руку…
— Ручную гранату?
— Вот-вот, приехал к дому предателя, затаился, дождался, когда тот выйдет на улицу и направится в туалет, то самое, значит, тихое местечко. И едва горе-любовник заперся в туалете, оскорбленный солдат прицелился и метнул гранату прямо в центр деревянной двери. И последний куплет песни: один умер, другой в тюрьме, а на месте туалета зияет дыра. Так скажи на милость, этот вариант лучше честного поединка? Мне кажется, нет. Если нанесено серьезное оскорбление, только дуэль с ее четкими правилами и поможет расставить точки над «i>.
С сибирской стороны Дженни на проблему еще не смотрела, но резонно возразила Полине, что по сравнению с этой историей любой исход, который не заканчивается броском гранаты в тихий биотуалет, можно назвать более удачным.
— И вообще… История, по-моему, яйца выеденного не стоит. Если женщина уходит к другому, это не оскорбление, а нечто совершенно обыкновенное. Такое случается сплошь и рядом. Когда я жила в общежитии, одна соседка каждую ночь приводила к себе нового парня, но никто из них, насколько мне известно, не заявлял, что его оскорбили. Согласна, среди них не было короля Албании, который мог бы отнестись к этому как к оскорблению. Но ведь Марков, что ни говори, психиатр, а я его пациентка. Мне его жаль. Да, я готова ему помочь, но помогать человеку в том, чтобы он добровольно встал под пули? Что до этого бывшего, Александра, который никак не смирится со своей участью, его мотивы мне понятны, и все же — неужели они достаточно серьезны для того, чтобы застрелить соперника? Зря они с Марковым так расхорохорились. Да если бы все в нашей стране рассуждали как они, половина немцев находилась бы в смертельной опасности, а вторая — отбывала тюремный срок.
Полина вытащила из пакетика еще одну конфету.
— Может, угостить рыбок? Пусть порадуются.
— Не вздумай! А вдруг от твоего угощения они перемрут?
— Это не исключено, но ведь мы с тобой тоже умрем, если будем есть слишком много сладкого. — Она положила конфету на язык и закрыла глаза. — Чтобы умереть, дуэль не нужна. Можно прекрасно обойтись и без нее.
Дженни кивнула.
— Вот и Александру с Марковым дуэль нужна не ддя того, чтобы умереть. Просто они позабыли об этом, но, как только все закончится, снова вспомнят, поверь мне. Взывать к их разуму до поединка бессмысленно, мы должны позволить им поостыть. Они потом сами будут счастливы, что ничего дурного не произошло, и покрутят пальцем у виска. Мне кажется, каждый мужчина втайне мечтает быть героем, а быть героем — значит смело смотреть в лицо смерти. Сама посуди, уже в детстве они играют в войну и в индейцев. Мужчинам всегда нужно бороться, иначе они утрачивают смысл жизни. Но скажи на милость, где в современном мире им быть героями, где смело смотреть в лицо смерти? В офисе, когда в принтере застряла бумага? Или на шоссе, когда кто-то их подрезает? Да, они заменили борьбу спортом, но соревнование, кто быстрее добежит до душа, имеет с настоящей борьбой мало общего. Поняв это, они начинают пить, в результате проигрывают даже забег до душа и снова пьют. Такова натура русских мужчин, хотя немцы от них тоже недалеко ушли.