В ходе дальнейшего разговора в квартире фрау Штрунк я пытался убедить ее, что, если она пере станет много курить и время от времени выпивать, ее нервы наверняка придут в норму, и тогда она сможет привести свой брак в порядок. На это ушло около часа. Я попросил фрау Штрунк отпустить меня, напоминая, что хороший ночной сон тоже важен для нервов. Однако фрау Штрунк настояла на том, чтобы я остался, ибо она не могла заснуть. Я предложил ей прилечь на диван, она согласилась. Полностью одетая фрау Штрунк улеглась на диван, прикрывшись шкурой леопарда. Я же продолжил сидеть в кресле и ждал, пока она уснет. Когда я попытался бесшумно уйти, фрау Штрунк открыла глаза и слезно попросила меня не покидать ее, потому что одной ей будет не заснуть. На последний автобус мне было уже не успеть, а поскольку за день я изрядно устал, а фрау Штрунк, казалось, задремала, я прилег с краю на довольно широкий диван, положив между собой и фрау Штрунк леопардовую шкуру. Моим планом было дождаться первого омнибуса, который приходит примерно в пять часов утра.
В качестве объяснения, почему я был относительно легко одет, заявляю следующее: в настоящее время я испытываю финансовые затруднения и потому не могу позволить себе поехать домой на такси, если дело происходит в часы, когда общественный транспорт уже не курсирует. По этой же причине у меня сейчас имеется только один приличный костюм. Вот почему я снял брюки, чтобы не помять их, тем более что на другой день мне предстояло явиться на новую работу. Однако на мне были рубашка, нижнее белье и носки.
Подчеркну, что, хотя описанная ситуация выглядела крайне подозрительной, я никогда не вступал в половую связь с женой гауптштурмфюрера СС Штрунка и наши отношения были чисто дружескими. Моя версия того, как развивались события после возвращения гауптштурмфюрера СС Штрунка домой, совпадает с той, которую он уже изложил.
Кручинна завершает свой излишне подробный монолог, нарочито подчеркивающий благородные мотивы, которыми он руководствовался. На лицах судей не читается ни малейшего волнения, скорее они смотрят на Кручинну со смесью разочарования и пресного недоверия во взглядах. Всем ясно, что здесь все ясно. Даже если он говорит правду, история вырисовывается скверная. При этом семерым взрослым мужчинам, собравшимся за длинным столом в зале заседаний, и в голову не приходит вызвать на разбирательство фрау Штрунк или хотя бы конфисковать шкуру леопарда в качестве улики. Нет никакой необходимости докапываться до истины, надо только определить, имело ли место оскорбление чести, а с учетом положения дел и вне зависимости от того, сумела ли леопардовая шкура стать достаточно прочным барьером и не дать свершиться непоправимому, ответ на этот вопрос может быть только утвердительным.
В совещании за закрытыми дверями тоже нет необходимости. На фоне всеобщего молчания гебитсфюрер Шлюндер поясняет, что Кручинна явился на слушание в штатском по приказу рейхсюгенд-фюрера, как будто это уточнение играет важную роль, однако в словах Шлюндера слышен явный намек на то, что присутствующие офицеры не пожелали видеть Кручинну в военной форме.
Кручинну отправляют в коридор, а Штрунка приглашают прокомментировать его заявление. Штрунк дает следующий ответ, разбив его на шесть пунктов:
Первое: я не подозревал, что моя жена и обергебитсфюрер Кручинна обращаются друг к другу на «ты». Еще в конце сентября, незадолго до моего отъезда, они были на «вы».
Второе: хочу отметить, что обергебитсфюреру Кручинне незачем было ложиться на диван рядом с моей женой, потому что в комнате есть еще один диван.
Третье: памятуя о том, что я увидел у себя дома ранним утром двадцать восьмого числа, я не в состоянии изменить своего мнения, изложенного ранее, даже после ознакомления с версией обергебитсфюре-ра Кручинны.
Четвертое: супруги, упомянутые в показаниях обергебитсфюрера Кручинны, написали мне письмо, в котором сообщают, что, уехав с ними на омнибусе, он без их ведома вернулся в дом Штрунка. Из письма супругов притом следует, что обергебитсфюрер Кручинна навещал мою жену в нашем летнем доме.
Пятое: в моем понимании, когда мужчина в такой одежде ложится рядом с женщиной на диван, тем самым он либо выражает свое пренебрежение к ней, либо подтверждает, что имеет на это право в силу интимных отношений, связывающих его с нею.