Оказавшись уже в своей комнате, он не потрудился снять с себя одежду или хотя бы промокнуть волосы полотенцем и плюхнулся на жесткую кровать. На соседней кровати, зарывшись в одеяло, спал Боунс.
Севен все думал о произошедшем. Его, несомненно, злили жестокость Морела и поведение Айви. Он был обижен на нее и нехотя принимал во внимание факт, что последние дни фейри не была честна с ним.
Слова Морела никак не уходили из головы. Прав ли он насчет жестокости людей из центра? Сказал ли он все это, только чтобы вселить сомнения? Севен видел, как искусно и грязно Морел подбирает слова, чтобы заполучить доверие и заставить чувствовать себя слабым.
Севен видел легионеров в действии. Их работа была не менее кровожадна. Но центр Солы — это не только Легион или Совет. Он знал Джонатана. Тот сразу показался ему настоящим.
Что не скажешь о фейри. Возможно, и все суждения этих существ были притянуты. Большую часть времени они скрываются от всех. Им знакома лишь безжалостность к собственному виду. Они не знают остальных людей.
Не приди в этот мир фейри по своей прихоти, не было бы у них проблем. К тому же кому понравится, когда в их дом вторгаются незнакомцы?
Голова гудела. Севен закрыл глаза, но сон не приходил. Тогда он резко сел в кровати, решив обождать рассвет, чтобы начать новый день в пекарне.
В нос тут же ударил резкий и неприятный запах опаленной резины. Севен не успел ничего сообразить, как из родительской комнаты раздался протяжный плач Эбби.
Он метнул взгляд в сторону Боунса, но тот даже не шевельнулся. Севен резко соскочил с кровати и трясущимися руками потянул за одеяло брата. Он зажмурился, отгоняя от себя страшные мысли о расплате фейри. Открыв глаза, Севен с ужасом обнаружил, что под одеялом лежали одни лишь подушки.
Севен бросился к комнате родителей. Все пространство вокруг было залито дымом. Грудь моментально сковало. Каждый вдох грузом оседал в легких, забирая последние силы.
Он дернул за ручку несколько раз. Дверь оказалась заперта. Севен невольно опустил взгляд и тогда его сердце, больно ударив, остановилось на мгновение и затем забилось еще чаще.
Осознав происходящее, он из последних сил заколотил по двери. Севен не сразу понял, что кричит. Свой голос казался ему чужим, совсем нечеловеческим.
Жар и треск просачивались сквозь дверную щель. Их уже было не спасти. Желание спастись самому медленно угасало, но где-то в доме находился Боунс.
Не раздумывая Севен бросился вниз по лестнице в пекарню, игнорируя клубы черного дыма. От увиденного он замер.
Все вокруг было объято огнем. Прилавки и стены обуглились. Деревянные балки с треском таяли в языках пламени и грозились обвалиться прямо на Боунса, который завороженно наблюдал за всем этим. В руках младший брат держал комок бумаги и коробку спичек.
Севен схватил его за руку и развернул к себе. Тот даже не посмотрел на него.
— Что же ты наделал? — в голосе Севена не было злости. Ему просто не хватило сил вложить весь свой гнев в свои слова.
— Разве ты не понимаешь? Они разъединили нас, — брат посмотрел на него стеклянными глазами, — родители обидели тебя.
— Ты…, — начал Севен, но Боунса было не остановить.
Пустой взгляд мальчишки наполнялся страхом.
— Я боялся, что ты покинешь меня навсегда. Только ты понимаешь меня. Я лишь хотел, чтобы мой брат был счастлив.
— Это наши родители. Как ты мог так поступить? — взревел Севен, хватая брата за плечи. Боунс сжался от неприятного ощущения. Севен видел внутреннюю борьбу на его лице.
— Они должны были уберечь нас от жестокости мира, но сами сделали его жестоким и несправедливым. Но не ты.
— А Эбби здесь причем? Ты убил свою сестру, — Севен сильнее сжал ладони.
Боунса трясло. Он скинул руки Севена со своих плеч. Казалось никого из них сейчас не волновал огонь, окутавший пространство вокруг.
— Я хотел как лучше. Я все испортил.
Севен сдался. Чувство злости, что туманило его разум все это время, вдруг испарилось. Виноват был не его брат, а он сам.