— Как это объясняет твой поступок, — отец указал на матрас.
— Ты эгоист, — только и сказал Севен, игнорируя подступающие слезы. — Все вы! Я всего лишь хотел исполнить свою мечту. Я не могу провести свою жизнь жалко, как ты.
Раздался громкий хлопок, за которым последовали крики матери. Севен пошатнулся. Его щека горела от боли.
Рука отца застыла в воздухе — тот словно готовился нанести новый удар.
— Сгори ты со своей пекарней, — Севен схватил мешочек и проскользнул мимо отца.
Из родительской комнаты послышался громкий плач Эбби.
Стояла глубокая ночь. Уличные фонари уже не горели, но на каждом углу красным мерцали защитные щиты легионеров. Их становилось все больше. И казалось, словно эта атмосфера отражает то, что творилось в голове у Севена — напряжение, сдерживающее поток чего-то более темного.
Он прошел мимо них. Его не особо волновало, заметят ли легионеры мальчишку, бродящего по улицам после наступления комендантского часа.
Заброшенный район встретил его темнотой и мертвенной прохладой. Впервые ему захотелось побыть во мраке и тишине. Впервые он ощущал, как город тревожно наблюдает за ним.
Он остановился у каких-то каменных развалин и сел, откинувшись к стене. Протяжно выдохнул и почувствовал ноюще чувство во всем теле, словно весь путь сюда он ни разу не вздохнул.
Севен намеренно обратил внимание на пространство перед собой, чтобы не позволить мыслям вернуть его к тому разговору. Но они и без того не желали крутиться в его голове.
Он закрыл глаза, но тут же их распахнул, услышав шорохи над головой. Севен резко обернулся.
— Ты не должна здесь быть. Тебя заметят.
Фейри сидела на каменной полуразрушенной стене и смотрела на него, склонив голову.
— Они схватили одного из нас, — Айви ловко спрыгнула и села рядом, — я видела, как легионеры тащили его к вертолету.
— Разве тебя это не пугает?
— Я вижу эту картину каждый вечер. Но как бы я не рвалась помочь, я понимаю, что могу сама оказаться в ловушке.
Она говорила спокойно, но выражение лица выдавало ее.
— Ты следила за мной? — тихо, почти без какой-либо доли заинтересованности спросил Севен.
— Твой брат поступил неправильно, — только и ответила она.
— Я зол на него, — признался он. — Но у него особенный характер, и я не могу его винить. Только себя, — последнюю фразу он произнес еле слышно.
Они молчали. И Севен не сразу понял, что Айви ждет, когда тот продолжит мысль.
— Родителям по большей части все равно на…—он не мог подобрать слов, — у Боунса пытливый ум, он быстро зацикливается на чем-то одном. Порой я разговариваю с ним, но не могу понять, что тот чувствует. Он постоянно говорит мне о том, насколько этот мир большой для него. Но мне страшно от того, что его внутренний мир кажется ему еще больше. И он не может с ним справиться.
Ладонь Айви сжала его плечо. Севен нашел в этом жесте успокоение. Он и не заметил, как сильно билось его сердце.
— Ты его якорь в его мире, — догадалась Айви.
Айви смогла в одной фразе выразить все его чувства и переживания.
— Но неся это бремя, ты и сам рискуешь запутаться, — продолжила она.
Его глаза защипало пот подступающих слез.
— Возможно, и мне стоит найти свой якорь, — Севен перевел дыхание и быстро смахнул слезу. — Того, кто будет меня вытаскивать из этой реальности, — его взгляд сфокусировался на Айви.
Ее красивое лицо отражало то, насколько глубоко она погружалась в смысл его слов. В темноте и тишине ночи Севен видел лишь огонек в ее глазах и слышал ее ровное дыхание. И ему было достаточно этого.
Айви сама потянулась за поцелуем. Севен погрузился в другие миры. Это не была магия фейри, но ощущение было не менее прекрасным. Все же они быстро поняли, что и этого им недостаточно.
Они оторвались друг от друга. Лишь на мгновение. Взгляд Айви вызывал у Севена те же эмоции, что и прикосновение ее губ. Он понял ее немой вопрос и еле заметно кивнул.
Ладонь фейри нежно прикоснулась к его лбу, и на этот раз их действительно охватила магия. Поток силы ощущался по-новому. Севен погружался в воспоминания Айви. Их ослепительное притяжение стягивало его разум, вызывая ранее неведомые ему ощущения эйфории. Они казались ему приятными.