Даже боясь повториться, я должен еще более настойчиво обратить внимание читателя на то, что произошло в систематизации растений. Благодаря погружению в обширный материал взгляд наблюдателя стал более острым, и он достиг того, что стал ощущать связи, видеть их в какой–то мере глазами, но не мог дать себе об этом ясный отчет, в частности о том, что он нашел простой, так сказать «механический», видимый и доказуемый признак, по которому он мог бы убедительно доказать наблюдаемое. Так, например, любой ребенок, если обратить на это его внимание, может различить однодольное растение от двудольного, но он не сможет объяснить это, указать определенный признак. Итак, в основе здесь (как и повсюду) лежит интуиция. Антуан де Жюссе, современник Джона Рея, сообщает о последнем, что тот всегда погружался во внешний облик, габитус — plantae facies exterior.347 Тот же самый Джон Рей открыл значение семядоли для естественной систематики цветущих растений, простой и одновременно безошибочный анатомический признак отличия однодольных от двудольных. Таким образом, был обнаружен в качестве решающего скрытый, часто микроскопически малый анатомический признак для того, чтобы потребности человеческого ума привести в соответствие с фактами природы. Это привело к дальнейшему изучению наличия или отсутствия белка семени, положения зародыша в белке и т. д. Все это систематические характеристики, имеющие основополагающее значение. Итак, из наблюдений в соединении с интуицией, возникло сначала предчувствие правильного. Человек долго шел ощупью, не в состоянии очертить свой «эллипс», потому что второй центр, х, у него полностью отсутствовал. В конце концов, он был найден (т. е. приблизительно найден), но не там, где его искал бы человеческий разум, и не там, где простая интуиция могла бы его когда-либо найти: только после долгих поисков, после неустанных сравнений попал, наконец, человек на ряд анатомических характеров, имеющих решающее значение для систематизации, сообразной с природой. Теперь, очевидно, понятно, что последовало за этим открытием, потому что лишь теперь начинается то, что имеет решающее значение и показывает несравненное значение нашего научного метода. Теперь, когда человек, так сказать, напал на след природы, когда он с ее помощью очертил приближенно правильный эллипс, он открыл сотни и тысячи новых фактов, которые он никогда бы не разгадал с помощью всех «ненаучных» наблюдений и всей интуиции мира. Были открыты неверные аналогии как таковые, были неопровержимо объяснены неожиданные связи между кажущимися совершенно разнородными существами. Человек действительно создал порядок. Правда, и этот порядок был искусственным, по крайней мере в нем был искусственный элемент, потому что человек и природа не синонимы. Если бы мы видели чисто «естественный» порядок, мы бы не знали, что с ним делать, и известные слова Гёте, что «естественная система — это противоречивое выражение» объединяет все как в скорлупе ореха. Но этот человеческий искусственный порядок, в отличие от порядка Аристотеля, таков, что человек стал совсем маленьким и забился в угол, стремясь дать слово природе, насколько человеческий разум может понять ее голос. И этот принцип является принципом, скрывающим прогресс, потому что на этом пути мы постепенно учимся понимать язык природы все лучше. Всякая логически-систематическая, а также философски-догматическая теория представляет для науки непреодолимое препятствие, в то время как любая, возможно, точно подслушанная у природы и воспринимаемая как временная, способствует развитию знания и науки.
Этот пример систематизации растений много значит. Как известно, систематика, как необходимый орган оформления знания, распространяется на все области, даже религии объединены сейчас по видам и родам. Проникновение метода на примере ботаники образует хребет нашего исторического развития в науке между 1200 и 1800 годами. В физике, химии, физиологии и во всех родственных отраслях складываются те же принципы. Наконец, знания было необходимо систематизировать, чтобы они стали наукой. Мы повсюду встречаем систематику. Учение о тканях Бишо — которое является успехом анатомического открытия и одновременно источником новых открытий — пример, точная аналогия которого с доводами Джона Рея так называемой естественной системы растений и дальнейшей историей этой дисциплины сразу бросается в глаза. Везде мы видим тщательное наблюдение и последующее смелое, творческое, но не догматическое теоретизирование.