Автономия нашей новой промышленности
Что касается промышленности, ясно, что не только условия ее существования затрагивают настроения непостоянной экономики и порхание политики, но что ее возможности и особый вид обусловлены в первую очередь состоянием наших знаний. Здесь содержит уравнение — как сказал бы математик — два переменных фактора, из которых один (экономика) колеблется во всех направлениях, другой (знания) растет только в одном определенном направлении, но с изменяющейся скоростью. Мы видим, что в промышленности речь идет об очень подвижной вещи, которой часто — как сегодня — свойственна изнуряющая, но всегда ненадежная, непостоянная жизнь. Может случиться так, что промышленность окажет сильное влияние на жизнь и политику, вспомним только пар и электричество, но она все равно не самостоятельное, но производное явление, которое происходит, с одной стороны, из потребностей общества, и с другой — из способностей науки. Поэтому ее различные этапы мало или совсем не связаны органически друг с другом, потому что новая промышленность редко вырастает из старой, но ее вызывают к жизни новые потребности и новые открытия. Итак, в XIX веке господствовала совершенно новая промышленность, которая, являясь одной из крупных, новых «сил» (см. с. 21 (оригинала. — Примеч. пер.)), наложила свой особый индивидуальный отпечаток на цивилизацию этого века и преобразовала другие области жизни — пожалуй, как ни одна предыдущая промышленность. Эта промышленность придумана в последней четверти XVIII века и вступает в жизнь только в XIX веке. Что существовало раньше, исчезает как по мановению волшебной палочки, и имеет для нас — я повторяю это — только академический интерес. Во всяком случае любознательный человек обнаружит идею паровой машины и в более ранних временах, при этом он увидит, как это принято, не только Папина, жившего за сто лет до Ватта, и жившего ровно две тысячи лет до Папина Геро Александрийского, но непостижимо удивительного Леонардо да Винчи, который здесь, как и в другом, опередил свое время с его церковными соборами и судами инквизиции: Леонардо оставил нам точный чертеж мощной пушки, приводимой в действие силой пара, он занимался еще двумя проблемами: как можно использовать силу пара для приведения в движение кораблей и для подачи воды, как раз два предмета, для решения которых спустя три века была использована сила пара. Но ни его время с его потребностями и политическими условиями, ни та наука и ее средства не были достаточно развиты, чтобы применить эти гениальные идеи на практике. Когда наступил подходящий момент, мысли Леонардо и опыты были давно забыты и лишь несколько лет назад вновь извлечены на свет. Применение пара, знакомое нам сегодня, есть совершенно новое явление, обсуждение которого относится к XIX веку, потому что здесь, как и на предыдущих страницах этой книги, мы остерегаемся ограничивать наши мышление и суждения искусственным делением времени. Все сказанное относится не только к изменениям, вызванным применением пара, как и в еще большей степени электричества, к промышленному использованию которого сто лет назад не было даже предпосылок, но и к области тех определяющих областей промышленности, которые обеспечивают человека одеждой, и вследствие этого значат в данной области примерно то же, что возделывание зерна в сельском хозяйстве. Методы прядения, ткачества и шитья претерпели полное изменение, начало которого приходится на конец XVIII века. Харгрейвс (Hargreaves) запатентовал свою прядильную машину в 1770 году, Аркрайт (Arkwright) свою — почти одновременно, великий идеалист Самуил Кромптон (Samuel Crompton) подарил миру совершенную прядильную машину примерно через десять лет, ткацкий станок Жаккарда (Jacquard) был создан только в 1801 году, первая практически используемая швейная машина (машина Тимонье (Thimonnier) появилась, несмотря на то, что уже были попытки, предпринятые в конце XVIII века, только через тридцать лет).
372 И здесь были в прошлом идеи и попытки, и в первую очередь мы вновь встречаем великого Леонардо, который изобрел прядильную машину, в которой уже были все самые славные идеи последующих времен, так что она «полностью равна нашим нынешним конструкциям веретена» и который занимался, кроме того, конструкцией ткацкого станка, стригальной машины и т. д.373 Но все это не оказало влияния на наше время и, следовательно, сюда не относится. Однако нельзя оставить без внимания один факт: и сегодня на большей части мира прядут и ткут, как и сотни лет назад, именно в этом человек очень консервативен.374 Если он начинает новое, то это происходит — как его изобретение — внезапно.