Я не знаю ничего, что было бы пригодно так, как эта история с бумагой, чтобы показать нам значение, какое может иметь промышленность для всех областей жизни. Одновременно мы видим, как много зависит оттого, в чьи руки попадет изобретение. Германец не изобрел бумагу, но то, что у семитов и евреев было ничего не значащей бумажонкой, стало благодаря его своеобразному индивидуальному таланту знаменем нового мира. Мы видим, как был прав Гёте, когда писал: «Первое и последнее в человеке — деятельность, ничего нельзя сделать, не имея к этому склонности, инстинкта, который нас побуждает к этому... Если внимательно проследить, будет ясно, что любая, даже самая маленькая способность является у нас врожденной, и нет неопределенных способностей».384 Кто знает историю бумаги и тем не менее увлекается идеей одинаковости человеческих рас, тому нельзя помочь.
Применение бумаги, несомненно, имело большие последствия для всей истории промышленности. Все остальное в этом отношении не имеет большого значения. Лишь упомянутый в начале этого раздела переворот в текстильной промышленности и в еще большей степени изобретение паровой машины, парохода и локомотива тоже оказали большое влияние на жизнь, как и бумага, но в гораздо меньшей степени, так как даже создание локомотивов, сделавших для каждого доступным мир (как ранее благодаря книгопечатанию мысли), — не прямо, но косвенно способствует умножению духовного богатства. Но я убежден, что внимательный наблюдатель повсюду найдет действие тех самых склонностей, которые с таким блеском проявились в истории с бумагой. Поэтому достаточно, если один этот пример подчеркнул не только очень важное достижение, но и одновременно решающие индивидуальные свойства промышленности в нашем новом мире.