Больше я не буду рассказывать о гуманистах, потому что это будет повторением общеизвестного. Здесь можно то, что я не смог у мистиков, считать известными не только факты, но и их значение, в целом оцененное правильно. Единственный яркий момент — эмансипация индивидуума — обычно остается без внимания, поэтому здесь ее следовало подчеркнуть особо. Только глазами гения нам может достаться яркое мировоззрение, и только в наших собственных языках оно может приобрести форму.
Философы–натуралисты
И последняя группа борцов за новое мировоззрение, философов–натуралистов, хорошо известна любому образованному человеку. Здесь я также могу ограничиться только моментами, необходимыми для цели данной главы. Однако необходимость разъяснить неискушенному в философских вопросах читателю эту основополагающую составную часть нашей культуры более подробно и четко, чем это делается обычно, вынуждает меня к некоторым подробностям. Надеюсь, это упростит понимание.
Основным является факт, что люди для понимания мира не удовлетворяются так называемыми авторитетными, потусторонними притязаниями, но обращаются к миру и задают ему вопросы. Сотни лет это считалось предосудительным. При внимательном рассмотрении становится понятно, что это есть общее для всех этих различных групп пробуждающегося германизма свойство. Мистик погружается в свой собственный внутренний мир и охватывает, осмысляет настоящее своей индивидуальной жизни с такой силой, что письменные свидетельства и вероучения бледнеют и становятся второстепенными. Его метод можно было бы назвать объективизацией материала мира, данного субъективно. Задача гуманиста, напротив, собрать и проверить все различные человеческие свидетельства — поистине важный документ мировой истории. Уже одно стремление свидетельствует об объективном интересе для человеческой природы вообще, и ни на каком другом пути не будет быстрее подорвано фальшивое самомнение мнимого авторитета. И даже в теологии это направление проложило свой путь, потому что когда Дуне Скот хочет полностью отделить разум и мир от веры, он освобождает их для самостоятельной жизни, а его брат по ордену Роджер Бэкон требует свободного, не скованного оглядками на теологию, изучения природы и основывает таким образом собственно философию натуралистов, исследователей природы. Я говорю «исследующая природу» философия, не натурфилософия, потому что последнее выражение применяется для определенных систем, я же хочу вначале подчеркнуть, выделить метод.
527 Этот метод является главным, потому что он образует объединяющую связь и способствует тому, что, несмотря на различие направлений и решений наша философия последовательно развивалась как общее явление и стала истинным элементом культуры, подготовив новое мировоззрение и в определенной степени уже осуществив его. Ядром этого метода является наблюдение природы, а именно совершенно незаинтересованное, направленное к истине наблюдение. Эта философия есть философия как наука, этим она отличается не только от теологии и мистики, но и — обратим на это внимание — от опасного и вечно неплодотворного вида — философии как логики. Теология находит свое оправдание в том, что она служит либо великой мысли, либо политической цели, мистика — это непосредственное явление жизни, привлекать же для объяснения мира (внешнего и внутреннего) только логику, делать законодателем ее, а не воззрение, не опыт, значит просто преднамеренно заковывать правду в цепи, и означает, в сущности говоря (как я пытался показать в первой главе), не что иное, как новое начало суеверия. Поэтому мы видим, что новый период исследующей природу философии начинается общим возмущением против Аристотеля. Этот эллин не только анализировал формальные законы мышления и сделал тем самым более надежным их использование, за что заслуживает благодарность всех последующих поколений, но предпринял попытку решить логическим путем все проблемы еще неисследованного и вообще неподдающегося исследованию, непостижимого. Так, наука стала невозможна,528 потому что молчаливая предпосылка законодательной логики заключается в том, что человек является мерилом всех вещей, в действительности же — как просто логическое существо — не является мерилом даже самого себя. Телезий (Telesius) (1508-1586), крупный математик и естествоиспытатель из Неаполя, подготовивший почву Харви (Harvey) для открытия кровообращения, возможно, первым поставил себе задачу очистить бедный человеческий мозг от аристотелевской паутины. Некоторые робкие попытки в этом направлении уже предпринимал Роджер Бэкон, Леонардо с самоуверенностью гения называл аристотелевское учение о душе и боге «ложной наукой» (с. 108 (оригинала. — Примеч. пер.)), Лютер также в самом начале своего пути, когда он еще пребывал в лоне римской церкви, был энергичным противником Аристотеля и имел намерение очистить философию от его влияния.529 Но лишь теперь пришли люди, имевшие мужество своими руками убрать ложь, чтобы освободить место для правды. Они посягали не только и не главным образом на Аристотеля, но на всю господствующую систему, в которой логика, вместо того, чтобы быть служанкой, как королева восседала на троне. Непосредственными учениками Телезия были Кампанелла, теоретик познания, и Джордано Бруно, оба помогали свержению логического идола на глиняных ногах. Фрэнсис Бэкон, хоть и не идет как философ в сравнение с этими двумя, однако оказал намного большее влияние, находился в прямой зависимости, с одной стороны — от Телезия, с другой — от Парацельса, т. е. двух ярых аристотелевцев. Своей критикой эллинского мышления он далеко не попал в цель, но именно поэтому ему удалось сделать tabula rasa для истинной науки и научной философии, для единственно правильного метода, который он в своей «Instauratio magna» метко назвал как «inter empiricam et rationalem facultatem conjugium verum et legi- timum». Прошло немного времени, и из недр римской церкви вышел Гассенди (1592-1655) с его «Антиаристотелевскими упражнениями» — «одна из самых острых и задорных атак на аристотелевскую философию», по выражению Ланге. Хотя молодой священник посчитал более разумным сжечь свою книгу, она тем не менее осталась знамением времени, тем более что именно Гассенди стал главным в продвижении наук наблюдения и строгого математически-механического объяснения феноменов природы. Аристотель совершил роковой шаг от наблюдения природы к теологии, теперь появляется теолог, который разрушает ложные выводы Аристотеля и возвращает человеческий ум назад к чистому наблюдению природы.