«Не может быть знания о чувственно воспринимаемых телах. Насколько бы человеческое прилежание не смогло в будущем способствовать полезному и подробному знанию физических вещей, знание об этом будет постоянно оставаться недостижимым, так как даже для самого близко лежащего нам недостает способности для адекватных представлений... мы никогда не сможем в этом отношении дойти до основания истины». Локк также вышел из затруднительного положения, избегая проблемы и обращаясь к теологии: наш разум есть божественное откровение, которым Бог сообщил нам часть истины и т. д.550 Разница между Декартом и Локком состоит только в том, что механически мыслящий (Декарт) остро ощущает абсолютную невозможность вообще научно доказать существование тела, напротив, психолог (Локк) меньше постигает принудительную силу механических соображений, но скован психологической невозможностью делать выводы о сущности вещи по воспринимаемым нами качествам. Тем временем, новое мировоззрение все более углублялось, данное познание оставалось неопровержимым. Кант также должен был подтвердить, что всякое философское познание математическо-механической соматологии (наука о человеческом организме) «заканчивается пустотой и поэтому непостижимостью».551 Точное исследование оказало нам услугу не только в эмпирическом отношении, что мы научились точно различать между тем, что мы знаем и тем, что мы не знаем, но его философское углубление провело резкую границу между знанием и незнанием: весь физический мир нельзя «знать».
Идеализм и материализм
Чтобы предотвратить, кроме всего прочего, подобные недоразумения у читателя, следует кратко упомянуть два заблуждения, проистекающие из этого крупного результата философского исследования природы Декарта и Локка: идеализм и материализм. Физический мир, поскольку его нельзя «знать», начиная с Беркли (1685-1753) совершенно отрицается, и это есть остроумная, но ничего не стоящая игра, потому что здесь просто выдвигается утверждение: поскольку я воспринимаю чувственный мир с помощью ощущений и не имею другой гарантии его существования, поэтому он не существует; поскольку я ощущаю запах розы только с помощью носа, поэтому существует нос (по крайней мере идеал), но еще не роза. Столь же малообоснованным был следующий вывод, который делали слишком поверхностные мыслители, и который нашел свое яркое выражение у Ламетри (1709-1751) и Кондильяка (1715-1780): поскольку мои ощущения воспринимают только чувственное, поэтому существуют только ощущения, поскольку мой разум есть механизм, который может только «механически» воспринимать чувственно воспринимаемое, поэтому механика является исчерпывающей мудростью мира. Оба — идеализм и материализм — очевидные ложные заключения, заключения, опирающиеся на Декарта и Локка и противоречащие самым ясным результатам их работ. Кроме того, оба эти взгляда полностью опускают важную часть мировоззрения Декарта и Локка: Декарт объяснял механически не весь мир, но только мир явлений, Локк анализировал не весь мир, но только душу, и считал, что не может быть науки тел. Таким ошибкам были подвержены великие гении во все времена. Оставим их в стороне и посмотрим, как наше новое мировоззрение развивалось на единственно истинных высотах мышления.
Первая дилемма
Я уже отмечал, что природа — это не только радуга и воспринимающие ее глаза, но и затронутая этим зрелищем душа и следующая за ним мысль. Это соображение настолько на поверхности, что не должно было остаться незамеченным Декартом и Локком, но они находились еще под тяжелым наследием представления об особой, нефизической душе, этот груз так же прочно уцепился за них, как выросший в великана ребенок за плечи Христофора, и иногда заставлял их мышление спотыкаться. Кроме того, они были настолько заняты анализом, что не оставалось силы для синтеза. Однако мы находим у них под всякими систематическими и бессистемными оболочками очень глубокие мысли, показавшие путь к метафизике. Из наших представлений о вещах нельзя делать выводы, признавали оба: наши представления о свойствах вещей похожи на вещи не более, чем боль похожа на заточенный кинжал или чувство щекотки на щекочущее перо.552 Декарт прослеживает эту мысль дальше и приходит к убеждению, что человеческая природа состоит из двух совершенно раздельных частей, из которых только одна принадлежит миру всемогущей механики, другая — он называет ее душой — нет. Душу составляют мысли и страсти.553 Это доказательство не только глубокомыслия Декарта, но и его истинно естественнонаучного образа мыслей, что он всегда энергично выступает в защиту непременного, абсолютного разделения души и тела. Не следует усматривать в этом столь часто и страстно защищаемом убеждении религиозную односторонность, нет, Кант через сто с небольшим лет спустя точно показал, почему мы на практике вынуждены «представлять явления в пространстве совершенно отличными от действий мышления» и в этом отношении «предполагать двойную природу — мыслящую и физическую».554