В противоположность всему этому — и в отличие от мистического пантеизма и панантропизма — необходимо держаться и подчеркивать разделение на два мира на основании строго научного опыта. Только граница должна проходить в правильном месте: точное определение этого места является одним из величайших достижений нашего нового мировоззрения. Понятно, что ее нельзя проводить между человеком и миром, все предшествующее показывает, насколько это невозможно. Человек может обращаться куда угодно — на каждом шагу он будет обнаруживать природу в себе, себя в природе. Если захотеть провести черту между миром явлений и гипотетической «вещью в себе» (что осуществил известный последователь Канта), то с чисто научной точки зрения это также было бы очень уязвимо, так как граница проходит тогда по ту сторону опыта. Поскольку немеханический мир дан нам через внутренний, индивидуальный (только по аналогии перенесенный на другие индивидуумы) опыт, можно, очевидно, для простоты выражения, различать между миром в нас и миром вне нас, при этом необходимо помнить, что мир «вне нас» понимает всякое «явление», также наше тело, и не только его, но и воспринимающий телесный мир и думающий разум. Это выражение «в нас» и «вне нас» часто находим у Канта и других. Однако и оно небезупречно, потому что, во–первых, как сказано выше, мы непроизвольно понуждаемы этот внутренний мир, если и не превращать во внешнюю причину вместе с евреями, то все же всем явлениям приписывать внутренний мир, и тогда не совсем понятно, как осуществить разделение нашего думающего мозга на две части. Это тот же самый мозг, который воспринимает немеханический мир и думает. Правда, немеханический мир дан органу разума не через чувственное представление извне, но лишь через внутренний опыт, поэтому разум не способен при его недостатке творческой силы поднять восприятие до представления, но речь об этом остаётся символической, т. е. через изображения и знаки. Но разве мы не видели, что мир явлений хотя и давал нам представления, то также только символические представления? «В нас» и «вне нас» суть метафора.
Граница будет проведена строго научно только тогда, когда мы ни на шаг не отступим от того, что даёт нам опыт.
К этому стремится Кант, делая различие в «Критике практического разума» (1.1,1-2) между природой, «которая подчинена воле», и природой, «которой подчинена воля». Это определение соответствует указанному условию, но имеет недостаток малой наглядности. Лучше придерживаться самого постижимого, и здесь мы должны сказать: то, что дает нам опыт, это просто механически объяснимый мир и механически необъяснимый мир, между ними проходит граница и настолько разделяет их, что любое перешагивание означает посягательство на опыт: нарушение фактов опыта является философской ложью.
Религия
В смысле этого различения Кант выдвинул эпохальное утверждение: «Религию мы должны искать в себе, а не вне себя».587 Это значит, если выразить нашим определением: религию мы должны искать единственно в неподдающемся механическому объяснению мире. Неправда, что в механически объяснимом внешнем мире мы находим что–то, что указывает на свободу, нравственность, божество. Кто вносит понятие свободы в механическую природу, уничтожает природу и одновременно разрушает истинное значение природы (см. с. 884 (оригинала.— Примеч. пер.)). То же касается Бога (см. с. 924 (оригинала.— Примеч. пер.)). Что же касается нравственности, как показывает каждый непредвзятый взгляд — несмотря на все героические попытки начиная с апологистов Аристотеля и до знаменитой книги епископа Батлера (Butler) XVIII века об «Аналогии между открытой религией и законами природы» — природа не является ни моральной, ни разумной. Понятия доброты, сострадания, долга, добродетели, раскаяния ей так же чужды, как и разумный, симметричный, просто целесообразный порядок. Поддающаяся механическому объяснению природа плоха, глупа и бесчувственна. Добродетель, гениальность и доброта свойственны лишь не объясняемой механически природе. Майстер Экхарт хорошо это знал и говорил поэтому удивительные слова: «Если я говорю, что Бог добр, это неправда, более того: я добр, Бог не добр. Если я говорю, что Бог мудр, это не правда: я более мудр, чем Он».588 У истинного естествознания не оставалось ни малейших сомнений в правильности этого суждения. Религию мы должны искать в не поддающейся механическому объяснению природе.