Искусство как целое
И все же нам необходимы обобщения. Без них нет знания, поэтому до появления столь сильно ожидаемого историка культуры Бишо мы мечемся между неверными общими взглядами, которые сдвигают каждый отдельный факт в неверную перспективу, и правильными отдельными знаниями, которые мы не способны связать так, чтобы из этого получилось знание, т. е. обобщающее все явления понимание. Но я надеюсь, что предыдущее изложение, начиная с первой главы данной книги, дало нам достаточно материала, чтобы завершить наше предварительное построение временных мостов. Основополагающие познания представлены настолько ясно и были рассмотрены с разных сторон, поэтому, думаю, могу не извиняться за почти афористическую краткость.
Чтобы понять историю и вместе с этим значение нашего искусства в последовательности времен и среди прочих явлений жизни, первым и непременным требованием является их рассмотрение как целого, не выдергивая одно или другое — примерно как «область ремесленного производства» — и философствуя об этом отрывке.630
Где бы и как бы ни происходило творческое преобразование данного нам природой внутреннего и внешнего материала, там есть искусство. Поскольку искусство предполагает свободу и творческую силу, то оно требует личности. Произведение, которое не несет печати особенной, отличительной индивидуальности, не есть произведение искусства. Личности различаются не только физиономией, но и степенью, здесь (как и в природе) в определенной точке разница в степени преобразуется в специфическое различие, так что мы вправе утверждать вместе с Кантом, что гений специфически отличается от обычных людей.631
Нигде это так ясно не проявляется, как в искусстве, которое в произведении аутентичного гения становится в определенной степени второй натурой, и поэтому является непреходящим, его невозможно выдумать, объяснить, ему невозможно подражать. Однако в любой свободной, т. е. способной к оригинальности личности есть родство с гением. Это проявляется в тонком понимании искусства гения, в восторге, который оно пробуждает, в побуждении к творческим делам, в его влиянии на творческую деятельность людей, которые не являются художниками poprio sensu. Искусство гения не только живет в атмосфере художественной гениальности, но гений простирает свои корни до самых отдаленных областей, отовсюду впитывает пищу и в свою очередь вновь несет повсюду жизненную силу. Я отсылаю к Леонардо и Гёте. Здесь просто видно, как художественная способность щедро изливается из тесных сосудов на каждое возделанное человеческим умом поле. При более внимательном рассмотрении не меньшее удивление вызывает то, что эти личности орошают свой дух из самых различных, далеких друг от друга источников: питательная почва Гёте простирается от сравнительной остеологии до четкой филологической критики еврейской Торы, Леонардо — от внутренней анатомии человеческого тела до строительства великолепных каналов, о которых Гёте мечтал в старости. Можно ли художественные способности таких людей измерять и давать наименования по их творчеству в рамках определенных шаблонов? Можно ли терпеть, когда духовные пигмеи слезают с дарвиновской пальмы, чтобы поставить их в рамки якобы «области искусства»?