Наряду с критикой находит место восхищение и одновременно глубокое сожаление, когда мы понимаем, что Рим отбросил все самое великое и истинное, что здесь процветало. Я не хочу углубляться в теологические вопросы и испытывать терпение читателя, ограничусь одним-единственным предложением Оригена. Оно дает понять, что потеряла христианская религия в результате этой победы Запада над Востоком.109
В 29-й главе своей замечательной книги «О молитве» Ори- ген рассказывает о мифе о грехопадении и замечает: «Мы не можем не признать, что легковерие и непостоянство Евы проявились не в тот момент, когда она пренебрегла словами Бога и послушала змея, но, очевидно они имели место уже раньше, так как змей обратился к ней потому, что будучи хитрым уже заметил слабость Евы». Одним этим предложением миф — как правильно подметил Ренан (см. с. 397 (оригинала. — Примеч. пер.)), сжатый евреями до сухого исторического факта — пробудился к новой жизни. Одновременно с мифом вступает и природа в свои права. То, что можно назвать грехом, когда человек стремится к высокому, принадлежит нам, как сказал апостол Павел, «от природы». С оковами хроники мы сбрасываем оковы суеверий, мы больше не противостоим природе как некому чуждому, высшему по рождению и павшему вниз, напротив, мы к ней принадлежим, и тот свет Благодати, упавший на наше человеческое сердце, мы отбрасываем на нее. Ориген, развивая мысль апостола Павла, одновременно освободил науку и отодвинул засовы, запиравшие сердце от истинной, непосредственной религии.
Это была эллинская теология, которая погибла в борьбе.110
«Север»
Если мы рассмотрим второе антиримское течение, которое я уже обозначил словом «Север», то мы сразу поймем, что оно произошло от совершенно иного расположения духа и проявилось в совершенно изменившихся обстоятельствах. В эллинизме Рим поборол более высокую и древнюю культуру, в случае же Севера вначале и прежде всего речь шла не о спекулятивных учениях, но об образе мыслей, и представители этого образа мыслей стояли по большей части на значительно более низкой ступени культуры, чем представители римской мысли.111 Лишь спустя столетия эта разница выровнялась. Есть еще одно обстоятельство. Если раньше в своей борьбе только зарождавшаяся римская церковь должна была завоевать для своего дела авторитет императора, то сейчас это была организованная, мощная иерархия, в авторитете которой никто не мог сомневаться без опасности для жизни. Короче говоря, борьба изменилась и велась в других условиях. Действительно: борьба между Востоком и Западом закончилась тысячу лет назад, Мо- хаммед подавил ее. Схизма осталась как кенотаф (надгробный памятник. — Примеч. пер.) не как живое учение.
Напротив, борьба между Севером и Югом продолжается в наше время и бросает угрожающую тень на наше ближайшее будущее.
В чем состояло это возмущение Севера, я уже имел возможность упомянуть в общих чертах в конце четвертой главы, а также в начале и конце шестой главы.112 Здесь необходимо только краткое дополнение.