Германский зодчий
Называя Италию, я просто хотел привести пример, думаю, я привел доказательство. Как говорит Стерн: пример — столь же мало аргумент, как вытирание зеркала, — силлогизм, но тогда лучше видно, а это главное. Читатель может смотреть, куда он хочет, он везде найдет примеры того, что современные цивилизация и культура Европы являются специфически германскими, в корне отличающимися от всего неарийского, совершенно иного рода, чем индийская, эллинская и римская, прямо антагонистическая идеалу метисов антинациональной империи и так называемого «римского» направления Христианства. Дело настолько понятно, что дальнейшее разъяснение было бы излишним.
Кроме того, я могу отослать к трем предыдущим главам, где содержится множество фактических подтверждений.
Это одно необходимо сделать предпосылкой. Потому что наш современный мир совершенно новый, и чтобы понять его становление и его нынешнее состояние и уметь судить о нем, необходимо ответить на основополагающий вопрос: кто его создал? Тот же самый германец, который отбросил старое в упрямой борьбе, он и создал новое. Только при этом одном было то самое «горячее стремление», о котором я говорил в конце последней главы, решимость не отрекаться от себя, сохранять верность самому себе. Он один считал, как позднее Гёте:
Жизнь расходуй как сумеешь, Но иди своей тропой, Всем пожертвуй, что имеешь, Только будь самим собой.
Пер. Левина
Он один выбрал себе девизом, как великий Парацельс фон Хохенхайм, бесстрашный уничтожитель арабско–иудейского шарлатанства, слова: Alterius поп sit, qui suus esse potest, он мог быть своим собственником! Вы считаете это утверждение высокомерием, зазнайством, заносчивостью? И все–таки это просто признание очевидного факта. Можно поставить в упрек, что здесь нельзя представить математических доказательств?
Со всех сторон нас освещает такая же уверенность, как та, что два плюс два равно четырем.
В этой связи нет ничего более поучительного, как ссылка на видимое значение чистоты расы.242 Как вяло бьется сегодня сердце славян, которые так смело и свободно вступили в историю! Ранке, Гобино, Валлас (Wallace), Шварц (Schvarcz), все рассудительные историки свидетельствуют, что при большой одаренности от них отошла творческая сила, а также плодотворное упорство. Антропология решает загадку, потому что показывает нам (см. с. 472, 491 (оригинала. — Примеч. пер.)), что большинство сегодняшних славян в результате смешивания с другой расой утратили физические признаки своих предков, идентичных с древними германцами — вместе с этим одновременно, конечно, и моральные. Тем не менее в этих народах еще столько германской крови, что они составляют один из крупных цивилизаторских факторов продолжающегося покорения мира Европой. У эйдкунов (Eydkuhnen) наблюдается переход видимой печальной границы, и зальбанд немецкой культуры вдоль Балтийского моря, тысячи мест внутри России, где та же яркая чистота расы вдруг выходит навстречу удивленному путешественнику, что делает еще более заметным контраст. Тем не менее здесь скрывается еще определенный специфический германский порыв, правда, только его тень, однако, родственный, и который поэтому что–то создает, несмотря на все сопротивление азиатской культуры.
Для исторического понимания германской расы, кроме чистоты, необходимо рассмотреть ее многообразие, второго такого примера в истории нет. В мире растений и животных в родах одного семейства и среди видов одного рода обнаруживается очень различная «пластичность»: у одних форма как будто окаменела, как будто все индивидуумы отлиты в одной и той же железной форме, у других наблюдаются колебания внутри узких границ, у третьих (вспомним только о собаках) многообразие форм бесконечно, рождается все новое, такие существа постоянно отличаются склонностью к бесконечной гибридизации, из которой затем возникают все новые, и при инцухте (см. с. 272 (оригинала. — Примеч. пер.)) — чистые расы. Они напоминают германцев — их пластичность удивительна, и скрещивание между различными видами племен обогатило мир новыми благородными человеческими образцами. Напротив, древний Рим был проявлением внешней концентрации как в политике,243 так и в интеллектуальном отношении: городские стены — границы Отечества, неприкосновенность права — границы духа. Эллинизм, духовно бесконечно богатый, богатый даже в образовании диалектов и племен с особыми обычаями, намного ближе к германизму. Арийские индийцы с их удивительной способностью постоянно создавать языки и ярко выраженным партикуляризмом также проявляются близкородственными. Для этих двух типов людей, видимо, просто не сложилось исторических и географических условий, чтобы подобно германцам пережить мощное единое и одновременно многообразное развитие. Однако это относится к области гипотез — факт в том, что пластичность германизма является единственной и несравненной в мировой истории.