Бросается в глаза связь по направлению вниз, между мировоззрением и наукой, между религией и церковью. Родственная связь с искусством уже упоминалась. Если касаться искусства, роли, которая придается ему в индоевропейском мире, о значении искусства для культуры, науки и цивилизации, то я отсылаю пока к самой первой главе.
Думаю, что мы выяснили значение слов, которые я употребляю. Следует согласиться, что при таком суммарном, обобщенном методе многое остается неопределенным, но ущерба от этого не много, сжатость побуждает к точности мысли. Очевидно, возникает вопрос, в какую рубрику отнести медицину, так как некоторые считают, что это скорее искусство, чем наука. Думаю, здесь злоупотребляют применением понятия «искусство», — ошибка, которую допускает также и Либиг, утверждая: «исследование природы на девяносто девять процентов искусство». Либиг обосновывает свое утверждение тем, что, во–первых, в любой научной работе присутствует фантазия, во–вторых, решающее значение для прогресса знаний имеют изобретения приборов. Но фантазия — это не искусство, а только его инструмент, и приборы на службе науки хоть и являются чем-то «искусственно созданным», но по происхождению и целям относятся к области промышленности. Часто подчеркивают пользу интуиции для врача, что свидетельствует о родстве с искусством, существующим во всех областях жизни. Медицинская дисциплина остается наукой. Однако педагогика, понимаемая как практическое школьное образование и просвещение, относится к «Политике и Церкви». С их помощью формируются души и вплетаются в пеструю ткань согласованного. Государство и Церковь самое большое значение придают обладанию школой и ни о чем не спорят более упорно, как о праве оказывать на нее влияние. Точно так же любое явление общественной жизни без труда можно поместить в маленькую таблицу.
Сравнительный анализ
Если кто–то потрудится мысленно пропустить перед собой различные известные цивилизации, тот обнаружит, что их бросающаяся в глаза разница основана на различии в соотношении между знанием, цивилизацией (в узком смысле) и культурой, детали обусловлены преобладанием или пренебрежением тем или иным из семи элементов. Никаких наблюдений недостаточно для точного объяснения нашего индивидуального своеобразия.
Самым экстремальным и поэтому поучительным примером, как всегда, является иудаизм. Здесь, собственно, полностью отсутствуют знания и культура, т. е. оба конечных пункта: открытий нет ни в одной области, науки осуждаются (за исключением тех, где медицина была стоящей индустрией), искусство отсутствует, религия рудиментарна, философия занимается пережевыванием неправильно понятых эллин- ско-арабских формул и заклинаний. При этом необычайное развитие понимания экономических отношений, совсем незначительные способности к изобретениям в области промышленности, но в высшей степени ловкое использование их значения, беспримерно упрощенная политика, когда церковь присвоила себе монополию всех произвольных определений. Не знаю, кто — думаю, это был Гобино — назвал евреев антицивилизаторской силой. Напротив, они и вместе с ними все семитские бастарды, финикийцы, карфагеняне и т. д., были исключительно цивилизаторской силой. Отсюда своеобразное неудовлетворение от этих семитских явлений, потому что они не имеют ни корней, ни цветов: их цивилизация не застряла в постепенно приобретенном ей, действительно собственном знании и не развернулась в индивидуальную, собственную, необходимую культуру. Абсолютно противоположную крайность мы наблюдаем у индоарийцев, цивилизация которых кажется сокращенной до минимума: промышленностью занимаются парии, экономика максимально простая, политика никогда не поднимается до великих и смелых структур,277 при этом удивительное усердие и успехи в науках (по крайней мере, в некоторых) и тропический расцвет культуры (мировоззрение и поэзия). Нет необходимости говорить больше о богатстве и многообразии индоарийского мировоззрения, о величии индоарийской этики — на протяжении всего этого произведения я обращал на это внимание читателя. В искусстве индоарийцы, конечно, не достигли изобразительной силы эллинов, но их поэтическая литература самая обширная в мире, некоторые произведения достигают необычайной красоты и такого неисчерпаемого богатства выдумки, что, например, индийские ученые должны различать 36 видов драмы, чтобы внести порядок в одну только эту область поэтических произведений.278 С интересующей нас точки зрения самым важным является следующее наблюдение. Несмотря на успехи в области математики, грамматики и т. д., культура индийцев значительно превосходила не только их цивилизацию, но и их знания. Поэтому индийцы были, как говорят англичане, top-heavy, т. е. слишком тяжелыми в верхней части для грузоподъемности нижней, и это тем более, что их наука была почти формальной, у нее отсутствовал элемент «открытия» — т. е. собственно материал или по крайней мере получение нового материала для подпитки более высоких задатков и для упражнения их способностей. Уже здесь мы замечаем нечто, что впоследствии вновь и вновь будет привлекать наше внимание: что «цивилизация» есть относительно индифферентная средняя масса, в то время как между «знанием» и «культурой» существуют тесные отношения взаимной корреляции. Индиец, обладая очень незначительной склонностью к эмпирическим наблюдениям природы, обладает также (и, надеюсь, я смогу это показать, вследствие этого) малой художественной изобразительной силой. Напротив, мы видим, что необычайное развитие чисто умственной деятельности приводит, с одной стороны, к беспримерному расцвету фантазии, с другой — к столь же неслыханному развитию логико-математических способностей. Совершенно иной пример являют нам китайцы, и если бы у нас было достаточно времени, мы могли бы вытащить здесь телегу, которую наши психологи народов загнали глубоко в грязь: то, что китайцы когда–то были другими, чем сейчас — изобретательными, творческими, научными, а затем несколько тысяч лет назад вдруг изменили свой характер и с тех пор не изменялись — на такую уловку может попадаться кто хочет! Этот народ стоит на пути расцвета и активной деятельности, нет ни намека на упадок, он растет и процветает, он всегда был таким, как сегодня, иначе природа не была бы природой. Какой же он? Прилежный, ловкий, терпеливый, бездушный. В некоторых вещах этот тип людей напоминает иудейский, в частности полным отсутствием культуры и односторонним подчеркиванием цивилизации. Но китайцы намного прилежнее, это самые неутомимые земледельцы в мире, они необычайно ловкие мастера во всякой ручной работе.