Кроме того, у них есть, если не искусство, то хотя бы вкус. Есть ли у китайцев самые скромные способности к изобретениям, с каждым днем все больше становится вопросом, по крайней мере они воспринимают то, что им передают другие настолько, насколько его не обладающий фантазией ум сможет извлечь из вещи утилитарное значение. Так, задолго до нас у них была бумага, книгопечатание (в примитивном виде), порох, компас и сотня других вещей.279
Одновременно с промышленностью развивается его ученость. Если нам приходится пробиваться через шестнадцать томов разговорной лексики, то — не знаю, следует ли написать «счастливые» или «несчастные» — китайцы имеют напечатанные энциклопедии в 1000 томов!280 Они имеют такие подробные исторические хроники, как ни один народ на земле, естественнонаучную литературу, превосходящую нашу по количеству, целые библиотеки нравственной учебной литературы и т. д. ad infinitum. И какая от этого польза? Они изобретают порох, а любая самая маленькая нация одерживает над ними победу. За 200 лет до Рождества Христова у них есть заменитель бумаги, вскоре после этого сама бумага, и до сих пор не рожден человек, достойный на ней писать. Они печатают энциклопедию в тысячи томов и ничего не знают, совсем ничего. У них есть подробные исторические хроники и нет истории. Они удивительным образом изображают географию своей страны и давно имеют инструмент, похожий на компас, но не предпринимали исследовательских путешествий и не открыли ни дюйма земли, т. е. не родили географа, способного расширить их кругозор. Китайцев можно было бы назвать «людьми, ставшими машинами». До тех пор, пока они остаются в своих по-коммунистически управляющих сами собой деревнях, занимаясь орошением полей, тутовыми деревьями, рождением детей и т. д. — они вызывают почти восхищение: в этих узких границах достаточно инстинкта, механической сноровки и усердия. Как только они переступают за эти рамки, они становятся почти комической фигурой, потому что вся эта лихорадочная промышленная и научная работа, сбор материала, изучение и ведение записей, эти великолепные государственные экзамены, это возведение учености на самый высокий трон, эта поддерживаемая государством сказочная подготовка индустрии искусства и техники не приводят абсолютно ни к чему: нет души, того, что мы здесь, в совместной жизни, назвали культурой. У китайцев есть моралисты, но нет философов, есть горы стихов и драм — сочинение стихов относится к образованию и bon ton, примерно как во Франции в XVIII веке — но у них никогда не было Данте, Шекспира.
281