Этот пример, как видим, очень поучителен, потому что он доказывает, что из знаний и цивилизации культура возникает не сама по себе как необходимый продукт, как логичная эволюция, но что культура обусловлена видом личности, индивидуальностью народа. Арийский индиец имеет при материально ограниченном знании и очень слабо развитой цивилизации переходящую все границы культуру вечного значения, китайцы при наличии обширных детальных знаний и рафинированной, лихорадочно деятельной цивилизации не имеют никакой культуры. И точно так же, как через триста лет не удалось дать неграм знания или американским индейцам цивилизацию, точно так же едва ли когда-нибудь удастся привить китайцам культуру. Каждый из нас остается тем, кем он был и что он есть. То, что мы ошибочно называем прогрессом, есть развертывание уже имеющегося. Где нет ничего, король утрачивает свои права. Этот пример с особенной наглядностью показывает еще кое-что, и я хочу это особо подчеркнуть для дополнения сказанного об индийцах: без культуры, т. е. без склонности ума ко все соединяющему, все освещающему мировоззрению — не существует собственно знания. Конечно, мы можем и мы должны разделять науку и философию. Но мы видим, что без глубокого мышления нет возможности для всеобъемлющей науки. Только практическое, направленное на факты и промышленность знание лишено всякого значения.282 Важно понимать, и наш опыт дополняют индоарийцы, что наоборот, при остановках при получении материала знаний происходит остановка и окостенение более высокой культурной жизни, причиной которых, как мне кажется, является засыхание творческой силы, потому что тайна бытия остается всегда той же, смотрим ли мы на малое или многое, и в каждое мгновение круг неисследованного закрывается кругом исследованного. Однако любознательное удивление и вместе с ним творческая фантазия притупляются о неизменное давно известное.
Пример. Великие изобретатели мифов, шумеро-аккадцы, были выдающимися работниками в области наблюдений природы и математической науки. Их астрономические открытия свидетельствуют об удивительной точности, т. е. о разумном надежном наблюдении. Но, несмотря на всю разумность, открытия, очевидно, пробудили фантазию, и мы видим, как у этого народа наука и мифотворчество идут рука об руку. Как это было практически, понятно из основополагающих экономических и политических учреждений, которые перешли к нам в наследство: деление года по положению солнца, деление недели, введение двенадцатеричной системы при взвешивании, счете и т. д. Все эти мысли свидетельствуют о необычайной силе творческой фантазии, и мы узнаём, что на основании остатков языка можно сделать вывод о своеобразной предрасположенности к метафизическому мышлению.283 Мы видим, как многообразно переплетаются нити, какое определяющее значение имеет природа особой расовой индивидуальности с ее противоречиями и с ее навсегда определенным характером.
К сожалению, я не могу здесь дальше продолжать это исследование, думаю, что даже эти весьма краткие замечания могут привести к определенным размышлениям и важным также и для нашего времени выводам. Если мы еще раз возьмем в руки таблицу и посмотрим, где можно найти действительно гармоничного, свободно и красиво развитого по всем направлениям человека, то в прошлом можно назвать только эллинов. Здесь происходит расцвет всех элементов человеческой жизни: открытия, наука, промышленность, экономика, политика, мировоззрение, искусство — везде он выдерживает проверку. Перед нами действительно «настоящий мужчина». Он не «развился» из китайца, который уже ко времени расцвета Афин284 старался изо всех сил с излишним усердием, он не был «эволюцией» египтянина, несмотря на то что он испытывал совершенно неоправданную робость перед его мнимой мудростью, он не означал «прогресс» через финикийского торговца, который вначале познакомил его с некоторыми рудиментами цивилизации. Нет, в варварской местности, при определенных, очевидно, суровых жизненных условиях благородная человеческая раса еще более облагородилась и — это уже можно доказать исторически — благодаря скрещиванию между родственными, но индивидуализированными членами приобрела самые разносторонние таланты. Этот человек выступил сразу таким, каким он должен был быть и оставаться. Он быстро развивался.285 Все унаследованные миром открытия, изобретения и мысли у египтян привели к мертвой иератической науке в соединении с совершенно практической, лишенной фантазии, добросовестной религией, у финикийцев — к торговле и идолопоклонству, у их соседей эллинов те же самые импульсы привели к науке и культуре без того, чтобы цивилизация была в убытке в своих требованиях. Только эллины обладали той многосторонностью, той законченной пластичностью, которая нашла свое художественное выражение в произведениях искусства, они заслуживают восхищения и поклонения как никто другой, только они могут служить образцом — не для подражания, но для побуждения. Римляне, которых мы вспоминаем в школе одновременно с эллинами, развиты едва ли не более односторонне, чем индийцы: если у этих культура постепенно поглотила все жизненные силы, то у римлян политическая забота — дело правового образования и дело сохранения государства — с самого начала подавила все иные дарования и склонности. Выполнение своей цивилизаторской задачи настолько поглощает его, что не остается сил ни на знания, ни на культуру.286 На всем протяжении своей истории римляне ничего не открыли, ничего не изобрели. Здесь мы вновь видим действие уже упоминавшегося таинственного закона корреляции между знанием и культурой. Потому что когда они обрели господство над миром и начали ощущать пустоту своей культурной жизни, было слишком поздно: бурлящий источник оригинальности, т. е. свободного творчества, был полностью засыпан.