Итак, понятно, почему дело открытий началось так поздно. Одновременно мы начинаем понимать общий закон, применимый к знанию: не незнание, но всезнайство является смертельной атмосферой для любого увеличения материала знаний. Мудрость и невежество суть только обозначения для понятий, которые нельзя определить, поскольку они относительны, абсолютная разница находится в другом — она между человеком, который осознаёт свое незнание, и тем, кто находится в иллюзии владения всем знанием либо считает себя выше всякого знания. Можно было бы пойти еще дальше и утверждать, что любая наука, даже истинная, скрывает опасность для открытия, несколько парализуя непредвзятость человека, наблюдающего природу. Здесь, как и где–нибудь в другом месте (см. с. 686 (оригинала. — Примеч. пер.)), решающее значение имеет не столько количество и род знаний, сколько направление ума.312 В признании этого соотношения заключается все значение Сократа, которого власть имущие того времени преследовали по той же причине, что и Скота Эригену и Роже Бэкона власть имущие своего времени. Поэтому мне не приходит в голову как-то особенно упрекать римскую церковь за ее поведение. Правда, внимание всегда в первую очередь направлено на нее уже из–за решающей власти, которую она имела несколько веков назад, а также из–за великолепной последовательности, с которой она придерживалась постоянно до сегодняшнего дня единственно логической точки зрения нашей произошедшей из иудаизма системы веры. Но и вне их единства мы находим тот же дух, как неопровержимое следствие любой исторической, материалистической религии. Мартин Лютер, например, сделал такое заявление: «Греческая мудрость, если ее сравнить с мудростью иудеев, совершенно звериная, потому что вне Бога не может быть мудрости, только некоторый разум и остроумие». Итак, вечно прекрасные достижения эллинов «звериные» в сравнении с абсолютным невежеством и культурной грубостью народа, который никогда ничего не создал ни в одной области человеческого знания или творчества! Напротив, Роже Бэкон в первой части своего «Opus majus» доказывает, что причина человеческого незнания — «гордость мнимого знания». Этим он попал в самую сердцевину.313 Адвокат Кребс, более известный как кардинал Кузанский (Cusanus) и знаменитый своими разоблачениями обмана папских декреталий, двумя веками позже защищал тот же тезис в своем известном произведении «De docta ignorantia», в первой книге которого он развивает «науку незнания» как первый шаг ко всему дальнейшему знанию.
Как только это мнение проникло так глубоко, что даже кардиналы могли его высказывать без того, чтобы впасть в немилость, победа знания была верной. Однако, чтобы понять историю наших открытий и наших наук, нам нельзя упускать из виду определенный здесь основной принцип. Тем временем произошло смещение соотношения власти, но не основных принципов. Наше знание мы не только должны шаг за шагом отвоевывать у природы, но и вырвать у препятствий, которые расставляют силы ничего не знающего всезнайства. Когда в 1874 году Тиндалл (Tyndall) в своей знаменитой речи перед Британской ассоциацией (British Association) в Белфасте потребовал обязательной свободы исследований, в англиканской церкви, а также во всех церквах диссидентов поднялась буря негодования. У нас не может существовать истинной гармонии между наукой и Церковью, как это было в Индии, это невозможная вещь между системой вероисповедания, заимствованной у иудейства, летописной и абсолютистской, и вопрошающими, исследующими инстинктами германской личности. Это можно не признавать, это можно по причине определенной заинтересованности отрицать, это можно стараться скрыть ради далеко идущих планов, но это остается правдой, и эта правда образует одну из причин глубокого разлада нашего времени. Поэтому до сих пор так до смешного мало из нашего большого труда открытий проникло в живое сознание народов. Они видят, очевидно, некоторые результаты исследований, те, что приводили к промышленным новшествам. Но, по-видимому, совершенно все равно, пользуемся мы для освещения сальными свечами или электрическими лампочками: решающее значение имеет не то, как видят, но кто видит. Только лишь когда мы изменим методы воспитания так, что развитие отдельного человека с самого начала будет подобно открытию и не будет состоять из простой передачи готовой мудрости, лишь тогда в этой основополагающей области знаний мы действительно стряхнем чужое иго и пойдем навстречу полному развертыванию наших лучших сил.