- Вот вы о чем! – улыбнулся следователь, внутренне досадуя: такой простой ребус не смог разгадать. – Знаете, мы с заинтересованными лицами посовещались, и решили, что кнутов не будет. По крайней мере, за свою контору я могу ручаться. Всегда остается вероятность, что возникнет ситуация, что ваша помощь будет крайне необходима, на уровне вопроса жизни и смерти. И поэтому было принято решение о том, что с вашей стороны сотрудничество должно носить исключительно добровольный характер. Мы же свою благодарность будем выражать в виде справедливого денежного вознаграждения и, если договоримся о некоем долговременном взаимодействии, то прикроем вас от, так сказать, конкурирующей фирмы. Насколько я знаю, они тоже занимаются поисками, но мы оказались быстрее.
- Понятно, - хмыкнул Меркушин. - Роль кнута и злого следователя вы оставили безопасникам.
Муромцев, в свою очередь, тоже хмыкнул:
- Пожалуй, можно и так сказать. Но прикрытие будет выражаться в команде, отданной с самого верха.
«Колдун» пару минут размышлял, не забывая, впрочем, поглядывать за окружающей публикой.
- То есть, как я понимаю, им будет запрещена открытая разработка. Но они всё равно будут требовать моего участия в решении их проблем. И никто не запретит им разрабатывать тему втихую. Вернее, запретить-то им могут, но проконтролировать исполнение – нет. Я же, появляясь открыто, сразу оказываюсь под ударом. Вы ведь не будете меня круглосуточно охранять.
- Вообще-то, если понадобится – будем, - возразил полковник. - Но вы правы: если хотите спокойной жизни в стране – этой или любой другой, так или иначе придется договариваться. И договариваться именно с государством в лице силовых структур.
Меркушин закаменел лицом и после недолгого молчания заговорил с такой яростью, что полковник начал переживать за успех своей миссии:
- То есть, с армией, полицией, службой безопасности, разведкой и черт знает кем еще. И не факт, что все интересанты станут этот договор соблюдать. Думаете, я не понимаю необходимость договора? Я ведь сразу предложил безопасникам стать моей «крышей». И договор даже был заключен. Правда, они не исполнили ни одного пункта. Только тревожную кнопку выдали, чтобы следить за моими перемещениями. А потом и вовсе захотели полностью меня контролировать, чтобы я действовал исключительно по их указке. Наверняка собирались и к силовым акциям меня подключать. А давить планировали через родственников, через мать и невесту. Только вот… передавили.
Парень замолчал, опустив глаза. Молчал и Муромцев. Некоторых моментов он не знал, и не был готов сходу отвечать. По сути, Меркушин прав: СБ даже после окрика сверху так или иначе попытается, во-первых, установить за «колдуном» наблюдение. А во-вторых, начнет искать способы контроля. Просто потому, что эта служба иначе не работает. Там ничего не строится на простом человеческом доверии.
- Но ведь жизнь не кончается завтрашним днем, - осторожно сказал Муромцев, выдержав достаточную паузу. – Чему я к своим годам научился, так это тому, что судьба может вытворить любые кульбиты, нельзя зарекаться не только от сумы и тюрьмы, но и вообще от чего бы то ни было. Всё возможно. Возможно и то, что у вас возникнут новые душевные привязанности, а с ними новые потенциальные точки давления. Вы не сможете всегда быть рядом с теми, кто вам дорог, рано или поздно, они окажутся уязвимы. Так что без договоренностей не обойтись. А чтобы договоренности эти соблюдались, нужен кто-то, кто сможет гарантировать их выполнение. Сразу скажу, это не мы. Мы – такая же сторона договора, как и СБ.
- И кого вы видите гарантом?
Меркушин поднял глаза и в упор посмотрел на полковника. Видимо, такая идея раньше к нему в голову не приходила.
- Кто у нас в государстве является гарантом? Президент, разумеется.
- А что будет, когда у него закончится срок правления?
- Вы думаете, такие люди, уходя с официального поста, теряют своё влияние? – ответил полковник вопросом. – Впрочем, если у вас есть свои варианты, предлагайте.
- Пока что мне предложить нечего, нет у меня знакомств на таких высотах.
Парень достал из кармана монету и криво ухмыльнулся, отчего лицо его, и без того не слишком доброе, стало вовсе жутковатым.
- Владислав Сергеевич, орел или решка?
К такому варианту Муромцев и вовсе не был готов, но времени раздумывать не было. Что он загадывал на Меркушина, когда метал монету в прошлый раз?
- Орёл!
Подброшенная щелчком ногтя, монета взлетела, блеснула серебром, чтобы через секунду быть пойманной в кулак. Ладонь звучно шлепнула о ладонь.