Валера вновь принялся заряжать янтарные шарики, но Вероника видела: краем глаза он внимательно за ней наблюдает. А, скорее всего, следит не только глазами. Как это может быть, она еще помнила. Пусть дар она вытравила из себя водкой, но что-то, всё же осталось. Немного, всего лишь возможность чувствовать больше и глубже обычных людей. И сейчас ощущала: время ожидания парня и время её жизни стремительно уменьшаются. Если она промолчит дольше, чем допустимо, то подозрения в её сторону перевесят и наладившиеся было отношения, и прожитые под одной крышей месяцы, и его личную нелюбовь к убийству людей. Разумеется, Вероника бежать и сдавать его не собиралась. Но это знала она, и задача состояла в том, чтобы каким-то образом убедить его.
- Валер, - начала она, - ты помнишь, как я решилась уехать с тобой?
- Помню, - кивнул тот, не отрываясь от своего занятия. – Тогда тебе удалось заставить меня поверить.
- Так вот: сейчас ничего не изменилось. Мои убеждения и мотивы остались прежними. Я так же хочу принимать максимально возможное участие в лечении подруги. И не собираюсь усугублять чувство вины перед Иринкой. Кроме того, как я тебе говорила, у меня сформировалось стойкое предубеждение против Конторы, против её методов работы. Может, в каких-то случаях это всё оправдано, но я не смогла смириться с последствиями в своём конкретном случае. Если я тебя сдам, то предам свои принципы, как бы пафосно это не звучало. А ещё я точно знаю: оказавшись в руках Конторы, ты в конце концов станешь точно таким же, какой Иринка была летом. И вина за это ляжет на меня. Мне не нужна дополнительная гиря на совести, я с одной ещё не разобралась.
Вероника говорила не спеша, останавливаясь, тщательно подбирая слова, и старалась при этом следить за парнем, за внешними проявлениями его эмоций. Кажется, первый шаг по минному полю оказался удачным.
- А если тебя начнут спрашивать? – задал вопрос Валера. - Ты ведь знаешь, как твои бывшие коллеги умеют задавать вопросы, даже без применения особых методов. Про вторую и третью степень я уж не говорю, там рассказывают и что знали, и чего не знали.
- Для того, чтобы правильно задать вопрос, нужно знать половину ответа, - парировала Вероника. – Если не спросят прямо, я не отвечу. Кроме того, пока внешне всё остаётся без изменений, в таких вопросах у безопасников потребности не возникнет. А ты, если я правильно понимаю, после того, как закончишь работать с Иринкой, исчезнешь. С ней или без неё, это уже не столь важно. И тогда мои ответы тебе навредить уже не смогут.
Девушка помолчала и добавила:
- Если ты не забыл, я тоже собираюсь исчезнуть. Или, во всяком случае, радикально сменить место жительства, профессию и образ жизни в целом. Может, имя тоже сменю.
Наступила пауза. Валера обдумывал слова Вероники, ситуацию, перспективы и шансы. Вероника просто ждала. К её удивлению, ей даже страшно не было. Она видела, что больше сделать ничего не сможет, и преисполнилась некоего фатализма: чему быть, тому не миновать.
- Ну что ж, - нарушил молчание Валерик, - я склонен тебе поверить. А раз так, давай заключим соглашение о нейтралитете. До выздоровления Иринки.
Вероника тут же заметила формулировку:
- У тебя появились какие-то мысли, перспективы, планы?
- Пока нет, но я определенно нащупал одну идею. Говорить пока не стану, не хочу сглазить.
Валерик постучал по столу и трижды сплюнул через левое плечо. Повел носом:
- Кстати, у тебя картошка подгорает.
***
Мальчика, о котором говорил хозяин хозяина рынка, привезли в воскресенье, через неделю после «янтарного вояжа». Привёз его, как и обещал неизвестный, Юсуп Джалолов. Приехал на крутой машине, в кашемировом пальто, дорогом костюме и до блеска начищенных туфлях. Видимо, скромный начальник охраны рынка и впрямь поднялся в иерархии диаспоры. Когда Валерик вышел его встречать, Юсуп уважительно поклонился целителю. Не так, как старейшине рода, но близко к тому. А потом открыл заднюю дверь здоровенного паркетника и поднял на руки мальчика лет десяти. Изможденного, бледного. На голове ни единого волоска, всё выжгла химия.