- И-и-и-и!
Ни говоря ни слова, Валерик выдернул за ворот первого попавшегося мужичка, не глядя отпихнул его в сторону. Следом отправилась упитанная бабулька в очках. И тогда открылась картина: посреди двора стоял здоровенный амбалище, пьяный до невменяемости, но еще основательно стоящий на ногах. В правой руке амбал держал плотницкий топор, выглядящий игрушкой в здоровенном кулаке. На левый кулак амбала была намотана коса женщины, на вид годов тридцати пяти – сорока. В глазах женщины плескался животный ужас, она уже не кричала, а лишь тихонько подвывала, неотрывно глядя на тусклое острие топора.
Бугай пьяно качнулся и поволок женщину к стоящей неподалеку колоде. Наперерез ему бросился парнишка лет четырнадцати:
- Не трожь мамку!
Пьяный амбал не глядя отмахнулся топором, угодив обухом парню по голове. Тот отлетел в сторону, рухнул на землю и замер неподвижно. По толпе пронесся слитный выдох:
- О-ох!
А пьяный бугай, на пару секунд потеряв ориентацию, продолжил, пошатываясь, волочь свою жертву к колоде. И никто, ни один из собравшихся людей не подал голос, не попытался хотя бы словом остановить уже почти что убийцу. Валерик и сам стоял неподвижно, не в силах поверить в реальность происходящего. И неизвестно, чем бы кончилось дело, но тут лишенная доступа к зрелищу бабка заверещала где-то за спиной и долбанула палкой по рюкзаку.
Что сработало – крик или удар, Валерик так и не понял. Но разом вырвался из непонятного оцепенения и тут же, одним движением перепрыгнул прясла изгороди. Крикнул мужику с топором:
- Стоять, паскуда!
Тот лишь оглянулся, и, не сочтя его серьезным противником, продолжил свое дело.
Всего-то десяток метров надо было пробежать Валерику, но амбал уже дотащил свою жертву до колоды. Рывком вздернул он голову жертвы на широкую изрубленную поверхность, взмахнул топором. В толпе зрителей зашелестело: кто-то ахал, кто-то торопливо шептал молитву.
Хрясь!
Нога целителя, обутая в тяжелый ботинок с толстым рантом врезалась амбалу в колено. Тот нелепо дёрнулся, словно бы от удара током, и принялся падать. И вместе с ним неотвратимо падал топор. На колоду для рубки дров и на голову лежащей на колоде женщины. Та обреченно зажмурила глаза, а Валерик не успевал. Ни оттолкнуть жертву, ни перехватить топор, ни придумать хитрый и ловкий выход из ситуации. Оставалось лишь одно средство.
С тех пор, как Валерик определил, что на передвижение спичечного коробка уходит пачка пельменей, он не практиковал телекинез: уж больно затратно это выходило в части расхода энергии. Но сейчас, похоже, другого выхода не было.
Лезвие с глухим стуком вонзилось в колоду. Дружно выдохнула толпа, не то от страха, не то от восторга. Рухнул как подрубленный бугай, и тут же переливчато, с присвистом, захрапел. Рядом с ним в грязь упала отрубленная почти до основания коса. Женщина, еще не веря в то, что осталась жива, села прямо на землю. Глянула на мужика, на Валерика, на косу. Машинально ощупала обкорнаный затылок. И лишь тогда тихонько завыла, размазывая слёзы по лицу грязной ладонью.
Валерик выхватил из кармана резервный шоколадный батончик, сорвал обертку и откусил сразу половину. Мельком глянул на чудом оставшуюся в живых женщину, автоматически отмечая костные мозоли на месте не так давно зажившего перелома рёбер, воспаление в области малого таза и разные мелкие повреждения вроде синяков, ожогов и рассечений. Такой же поверхностный осмотр храпящего мужика ожидаемо показал проблемы с печенью. Остальное – на зависть, как у молодого. А вот пацан с проломленной головой, похоже, выхватил по полной. Так сказать, один за всех.
- Р-разойдись! – рыкнул за спинами зевак уверенный, привыкший командовать голос.
Несколькими секундами спустя, уже ближе:
- Что тут у вас пр-роисходит?
- Да вот, Антип опять куролесил, - ответила голосу какая-то бабулька. – Натаху по двору гонял, чуть до смерти не прибил.
- А вы все что, любовались? – осерчал рыкающий голос. - Поди, еще и на телефоны снимали? А до меня никто не сбегал, даже мальца какого не послал. Кабы покурить на улицу не вышел, вопли натахины не услыхал, так и не узнал бы, что смертоубийство творится. У-у, жертвы… общественного телевидения. Все бы вам зр-релищ, да покр-ровавей. Тьфу, глаза бы мои вас не видели. А ну р-расступись!
Наконец, обладатель голоса добрался сквозь толпу к изгороди, скинул с кола петлю из транспортерной ленты и отворил калитку. Оглядел двор: храпящего Антипа, воющую Натаху, глубоко ушедший в колоду топор и длинную косу, до половины всё ещё намотанную на кулак алконавта. Наконец, составив мнение о произошедшем и убедившись, что главные фигуранты никуда не денутся, развернулся к целителю.
- Кто таков? – сурово спросил голос.
Валерик на это ничего не ответил. Ему было не до того, открытая черепно-мозговая травма, да еще в таких антисанитарных условиях – это вам не шуточки. Надо сосуды восстановить, вылившуюся кровь убрать, мозговые оболочки зарастить, а после кости черепа на место поставить и целостность им обеспечить. То есть, всё это нужно было бы сделать при наличии сил. А сил-то как раз и не было, всё до капельки ушло на спасение той самой Натахи. Единственное, на что хватало энергии – стянуть края раны, чтобы в неё не попала инфекция. Этим Валерик и был занят. Прерывать процесс и отвечать кому бы то ни было он не собирался. Впрочем, желающих и без того хватало.
- Это дохтур, - охотно пояснила та самая бабулька, что Антипа сдала. – Тот, что на озере живет. Как Антип Натаху спымал, примчался, Петьку Фролова в лужу пихнул, Моисе евну туда ж, а сам прыг во двор, да Антипа в один миг и успокоил. Кабы не он, осталась бы нынче Натаха без башки. А таперича Ваську натахиного лечит.
- А с этим что? – уже спокойнее спросил голос.
- Так известно, что, - обрадовалась возможности блеснуть осведомленностью бабулька, - кинулся мамку защищать, да только Антип его по башке обухом-то и оприходовал. Эвон, сколь кровищи натекло. Думали уж, до смерти прибили, ан нет: коли дохтур лечит, стало быть живой, паршивец.
К этому моменту Валерик закончил первичные манипуляции. Осторожно взял парнишку на руки, поднялся, повернулся и почти что нос к носу столкнулся с обладателем того самого выдающегося голоса. Дюжий серьёзный мужик в полицейской форме рассусоливать не стал. Спросил лишь:
- Жить будет?
- Пока не знаю, - ответил ему Валерик, – но постараюсь.
- Только это… - полицейский смутился, - у нас в больнице докторов нет, голову пацану никто не заштопает. Разве что из Москвы скорую вызванивать, но это дело канительное.
- Не надо скорую. У вас машина есть?
- Казенный уазик, - мотнул головой полицейский.
- Тогда поехали. К себе заберу, попробую вылечить. Только езжайте потихоньку, чтобы хуже парню не сделать.
***
С учетом визита в магазин, пять километров до озера уазик тащился минут двадцать. И, едва высадив пассажиров, рванул обратно в посёлок. Опрашивать свидетелей, писать протоколы, волочь Антипа в кутузку и всё такое прочее. А Валерик всё так же, на руках, внес нового пациента в дом, уложил на кушетку в процедурной комнате. Скомандовал:
- Вероника, ставь воду на пельмени.
Та, как раз разбирающая рюкзак, чуть растерянно спросила:
- И сколько варить?
- Сколько принес, столько и вари. Все десять пачек.
Глава 24
Вечером следующего дня, окончив дневные труды, Валерик сидел в комнате-палате. С кухни доносился звон посуды: скоро ужин, Вероника накрывает на стол. А тут у него сплошные проблемы: была одна Иринка, а теперь у другой стены лежит на спешно закупленной кровати щуплый тринадцатилетний паренек со звучным именем Василий. Общего у них было то, что и один, и другая были, как говорят в народе, без памяти. Физические повреждения Валерик устранил: и то, что касалось головы, и всё остальное, что ещё нашлось. Базовая физиология работала идеально: сердце, легкие, пищеварительная система. Вот только в сознание приходить они не торопились.