Архимандрит Ианнуарий (Ивлиев)
ОСНОВНЫЕ АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЕ ПОНЯТИЯ В ПОСЛАНИЯХ СВЯТОГО АПОСТОЛА ПАВЛА
1
Говоря об антропологии Апостола Павла — впрочем, достаточно изученном предмете, — хотелось бы выделить те основные моменты, которые могут показаться необычными и весьма отличными от традиционных представлений о человеке. Разумеется, всем известно то большое влияние, которое испытало на себе христианское богословие со стороны древнегреческой философии, прежде всего со стороны так называемого идеализма Платона. Это влияние было естественным следствием перемещения центра тяжести христианства из Палестины в эллинистический мир. Для этого мира с глубокой древности был характерен дуалистический взгляд на человека (в различных вариантах). Условно говоря, греческий дуализм можно охарактеризовать древним изречением "soma sеma", т. е. "тело — гроб, гробница". Гроб чего? — Гроб души. Тело и душа мыслятся как две разные субстанции. Душа вечна, и родина ее — мир идеальный. Тело — временно, материально и является источником страданий и страстей души. С этой точки зрения представляется нелепой и даже кощунственной сама мысль о телесном воскресении, что было продемонстрировано Апостолу Павлу в Афинах (Деян. 17:32), а также отчасти в Коринфе (1 Кор. 15:35). Основная причина того, что греки не могли понять Апостола Павла, в том, что они говорили на разных "антропологических языках". Одни и те же слова обозначали у них разные понятия. Движение их мысли происходило в разных "системах координат" — библейской и эллинистической.
Дальнейшая интерпретация библейских текстов в духе эллинистической антропологии прочно утвердилась в христианской догматике и еще прочнее — в народном сознании. Так происходило с конца I века до последнего времени. Схематический "анализ" человека на взаимозависимые, но субстанциально разные части породил учения о дихотомии и трихотомии, отразился в церковном фольклоре и в аскетической практике, в гимнографии, поэзии и литературе. Можно сказать, что вся европейская культура следовала эллинистической схеме в антропологии. Даже предельно далекий от религии психоанализ Фрейда пользуется трехчастной схемой: Ego, Id, Superego.
Разумеется, все это показывает жизнестойкость и практическую пользу эллинистической схемы. Но при детальной экзегезе библейских текстов эта схема может приводить к ложной интерпретации, и исследователь, в частности, посланий Апостола Павла, не имеет права рассматривать их с точки зрения привычных для нас, но чуждых ему антропологических постулатов и аксиом.
2
Фундаментальные антропологические, понятия у Апостола Павла суть тело, дух, плоть. Менее значимы такие понятия, как душа, ум, сердце, совесть, внешний человек, внутренний человек. Апостол в своих посланиях, которые очень конкретны и обусловлены ситуацией, не строит никакой научной антропологии, которая описывает "феномен человека". Когда Апостол Павел говорит о человеке, он всегда рассматривает его в отношении к Богу. Всякое высказывание о Боге есть в то же время высказывание о человеке, и наоборот. В этом смысле богословие Павла есть одновременно антропология, неразрывно связанная с сотериологией и христологией.
Отсутствие научной схемы отражается в весьма свободном использовании антропологических терминов. В экзегетическом анализе необходимо помнить о том, что Павел одни и те же термины может использовать в разных смыслах. Причин такой неоднозначности несколько. Дело в том, что Апостол происходил из среды умеренно эллинизированного иудейства. Язык его посланий (и, разумеется, проповеди) — греческий; строй мысли определен семитскими, библейскими корнями; цитирует он преимущественно Септуагинту, в которой, как известно, одни и те же еврейские слова часто переводятся разными словами греческими; наконец, Павел в своих посланиях не избегал и конвенционального, общепринятого языка своего эллинизированного окружения.
3
Основное понятие, которое характеризует у Апостола Павла бытие человека, — soma, тело. Мы не будем неправы, если мысленно станем заменять слово "тело" в его посланиях словами "человек", "индивидуум", личными местоимениями: мое тело = "я", его тело = "он" и т. д. По выражению Рудольфа Бультманна, "человек не имеет тело, но человек есть тело". Павел не мыслит человека без тела. Именно поэтому и бытие человека после смерти он не представляет себе без тела, хотя "тело воскресения", разумеется, не есть физическое тело, "тело душевное", но есть "тело духовное" (1 Кор. 15:44), тело славы (Флп. 3:21) (не "славное тело", как в Синодальном переводе, а именно "тело славы"). При этом не следует понимать тело как форму, заполненную различной материей (плотской или духовной). Тело — человек в его целостности. Примечательно, что Павел никогда не употребляет слово "тело" как "труп", мертвое тело, хотя в конвенциональном языке и в Септуагинте это было возможно.
Мы видим, ощущаем, познаем другого человека и ощущаем самих себя как тело. Иначе говоря, тело есть человек в его объективной действительности, то есть человек как объект. Любопытно, что такое понятие тела отражено не только в греческом языке, но, например, и в английском: anybody, everybody, somebody.
Как объект тело может быть подвержено действию внешних сил, которые порабощают его: "тело греховное" (Рим. 6:6), "тело смерти" (Рим. 7:24). С другой стороны, тело может быть освобождено от рабства греху и смерти в усыновлении, в искуплении (Рим. 8:23).
4
В качестве примера непонимания тождества понятий "тело" и "человек" можно сослаться на толкования 1 Кор. 6:13–18. В отрывке 6:12–18 Апостол прибегает к стилю диатрибы, т. е. к мысленному диалогу с оппонентами. Этот стиль он часто использует, особенно в Послании к Римлянам. Некоторые коринфяне понимают свою свободу во Христе как свободу грешить. "Все мне позволительно", — утверждают они. Павел возражает: "…но не все полезно… но ничто не должно обладать мною" (6:12). Коринфяне легкомысленно заявляют: "Пища для чрева, и чрево для пищи; но Бог уничтожит и то и другое". То есть они сводят человеческое существование к деятельности материальной смертной органики. Мысль их такова: потребность в пище, питии, сексе относится к этому миру и никакого значения для вечной жизни не имеет. Павел им возражает: "Тело же не для блуда, но для Господа, и Господь для тела" (6:13). Для Павла думать о человеке как о "чреве" — унизительно. Человек — не просто "чрево": он есть "тело", целостная личность. И как таковая, как "тело", принадлежит Господу, равно как Господь принес Себя в жертву для человека, для "тела". Это место всегда вызывало затруднения у толкователей. "Это место темновато", — пишет святой Феофан Затворник. Трудность возникла не только потому, что толковники не заметили полемического стиля диатрибы у Апостола Павла, но и потому, что "тело" уже не понимали павлинистически, как Человека в его целостности, но понимали как физическое, плотяное тело. Впрочем, святой Феофан далее пишет: "Чтобы сколько — нибудь просветить (это место. — А. И.), не следует в мыслях своих в нас тело отделять от души".