— Тебе бы полежать, — вздохнул Людвиг и ласково взъерошил Тимуру волосы. Как в детстве.
Спасибо, что обошёлся без «всё будет хорошо» и тому подобной ерунды.
Полежать, наверное, действительно стоило. Но гораздо важнее было сказать то, что уже давно вертелось в голове. То, что болело внутри.
Проговорить.
Выпустить наружу.
Именно сейчас, когда Людвиг не придуривается, когда вокруг нет посторонних, когда…
В телефоне тихо пиликнуло уведомление мессенджера. И почти сразу же — ещё одно.
Тимур вздохнул и смахнул с экрана блокировку.
Оба сообщения были от Дианы. В первом обнаружилась фотка её самой в белом платье. Во втором вопрос: «Как тебе?»
Длинное строгое платье Диане шло, но выглядело очень непривычно. Хотя, наверное, это общая особенность свадебных платьев: в них кого ни наряди — будет странно. Как будто слишком ярко, несмотря на полное отсутствие других цветов.
Тимур задумался, как лучше сформулировать эту мысль, но тут сообщения посыпались градом, одно за другим.
«Всё в порядке?»
«Выгони этого блохастого и ложись спать!»
«Поставь блок на перемещения внутри квартиры.»
«Нет, ничего не делай. Я сама завтра зайду и сделаю»
«Ты здесь? Почему не отвечаешь? Я вижу, что ты прочитал!»
«Не успел», — честно набрал Тимур в ответ на последний вопрос.
«Посмотри, плиз, в ящике под кроватью лежат мои зелёные итальянские туфли? Я их найти не могу…»
— Что там? — Людвиг бесцеремонно заглянул в телефон, пристроив подбородок на плече Тимура.
— Платье. — Тимур отлистал сообщения назад и снова открыл фото.
— Красивое. Напиши, что ей идёт. Хотя… стой. Здесь же можно голос записывать и пересылать, да? Ксюха говорила, что сейчас везде так можно. Включай.
Тимур нажал на кнопку совершенно машинально, не особо задумываясь, что случится потом. Он и раньше всегда так поступал: сначала делал то, что велел Людвиг, а потом уже анализировал произошедшее. Оказалось, за шестнадцать лет рефлекс никуда не делся.
— Включил. Диктуй.
— Короче, Дин, платье клёвое, ты в нём как королева. Хорошо, что без рюшечек и всяких там кринолинов. Зелёные туфли ты забирала, я точно видел, так что сама ищи, куда засунула. Что ещё? А, вспомнил! Я никуда не уйду, пока Тимуру не станет лучше. И ничего ему не сделаю. И блокировка тебе не поможет, не трать время. Всё, отправляй. Слушай, а удобная штука! Терпеть не могу писать!
— Можно подумать, другим нравится разбирать то, что ты пишешь.
Тимура (да и не только его) всегда удивляло, что человек, который может начертить сигиллу от руки без линейки и транспортира и помнит уйму заклинаний на латыни, древнегреческом и прочих мёртвых языках, в обычной жизни пишет без знаков препинания, с дичайшими ошибками и как курица лапой. Причём пьяная курица левой лапой.
И это даже на происхождение свалить не получалось: Людвиг сам признавал, что по-немецки он пишет ещё безграмотнее, чем по-русски.
Ответное сообщение пришло быстро и оказалось коротким и ёмким: «Будь осторожен. Он убийца». Послание было явно адресовано Тимуру, но выглядело как ответ Людвигу. Потому что…
Тимур швырнул телефон на диван и обернулся к другу.
Сглотнул слюну, ставшую вдруг густой и горькой.
Крепко зажмурился.
И сказал. Впервые позволил себе произнести вслух:
— Я убийца. Я убил двенадцать человек.
— Ты нечаянно. — Голос Людвига звучал мягко, успокаивающе. Он словно не заметил резкой смены темы и не удивился ей. Возможно, он давно ждал, когда Тимура наконец-то прорвёт.
И вот — дождался.
— Нечаянно! По глупости! По ошибке! Какая разница? Всех этих людей… никого из них больше нет. И папы больше нет… Потому что я…
— Это было давно.
— Это было! Неважно, когда. Я это сделал! Я, своими руками… — Тимур распахнул глаза — для того, чтобы увидеть, как комната уплывает куда-то вбок. Против часовой стрелки.
Почему-то это казалось важным. Как будто если комната кружится по часовой стрелке, то это ещё нормально, а вот если против — то совсем трындец.
— Тима, Тима, дыши! У тебя сейчас опять температура поднимется. — Людвиг обхватил его за плечи, удержал от падения. В который уже раз за день?
— Да плевать на температуру! — Тимур попытался отстраниться, отступить к дивану, но понял, что не знает, в какой стороне диван. Так и остался стоять (скорее, висеть) в чужих руках.