Антон спросил:
— Где девушка, которая уезжать собирается?
— В комнате напротив.
— Яна, пойдём-ка проведём воспитательную беседу с дамой.
Они постучали в дверь.
— Войдите, — отозвался женский голос.
В комнату вошли полицейские. Девушка удивленно посмотрела на них.
Майор в ужасе взглянул на обитательницу центра. Опухшее лицо, заплывшие оба глаза, синюшного цвета левая рука — действительно не могли оставить равнодушными ни одного адекватного человека. Всё остальное тело закрывала одежда, наверняка оно выглядело не лучше. Правая рука загипсована и подвязана бинтом к шее. Сзади неслышно подошла Лидия Сергеевна.
— Сейчас уже не так страшно выглядит, — сказала владелица центра, заметив взгляд Антона. Он, неприятно удивленный такой репликой, вероятно, не мог даже представить, как девушка выглядела при поступлении в спасительное для неё здание. Яна угрюмо всматривалась в стену, сдерживая праведный гнев.
— Майор полиции Антон Фадеев. Куда же вы собираетесь? – очнувшись, обратился он к несчастной.
— Домой.
— Может, лучше заявление напишите.
— Не хочу я ничего писать. Мы помирились. Всё теперь будет хорошо.
— Вам рассказывали о том, что тираны иногда забивают до смерти.
— Мой муж не такой, он ошибся.
— Вас не проймёшь. Хорошо, тогда расскажу вам другую историю. Мужья и парни тех девушек, которые покидали этот центр, убиты. Покинете в ближайшее время центр, и ваш молодой человек может стать очередной жертвой. Орудует серийный убийца.
— А почему вы его не ловите?
— Этим сейчас и занимаемся. Я предупредил. Яна и Антон вышли из комнаты.
— У вас есть немного времени, чтобы переубедить её, — сказал Фадеев выглянувшей из комнаты соседке. Костромина, по-прежнему, молчала.
— Хватит злиться. Этим ты никому не поможешь, — произнёс майор.
— Не могу спокойно смотреть на это. Неужели они не понимают, что это угроза для их жизни.
— Тираны отличные манипуляторы. Они знают, на какие болевые точки своей жертвы нужно надавить. Ты так рассуждаешь, потому что, к счастью, не сталкивалась.
— Прости, эмоции совсем не контролирую.
— Не за что извиняться. Я видел такое же выражение лица у Лидии Сергеевны. Это как раз ощущение безнадёги, когда не можешь помочь, не в силах объяснить, удержать и спасти.
— В такие моменты возникает странное чувство. Хочется оправдать серийного убийцу.
— Перестань. Самосуд никогда не был лучшим способом решения проблем. Убийство есть убийство в любом случае.
Владелица центра посмотрела на капитана и предложила пройти в её кабинет, чтобы негативные эмоции Яны поутихли. Решение принимать всё равно девушке, и они не сделают этого за неё, хотя если бы была её воля, то она таких женщин насильно оставляла бы в учреждении. Они для неё словно дети, которые настолько подавлены, что не в состоянии отвечать за себя. Полностью зависимы от своего мучителя, который годами мог тиранить, ставить жертву в зависимость от своей воли, склонять её к беспрекословному подчинению и навязывать чувство вины. Жертва относится к жизни и безопасности также легкомысленно, как ребёнок, пытающийся затолкать алюминиевую вилку в розетку. Хоть ему и говорят, что это опасно, но нет у него веры в возможность конечности бытия. И стремление к таким опасным штукам у детей возникают лишь потому, что у них мало опыта, они не знают о последствиях своих действий ничего. В отношении взрослых ситуация обратная, вечно мнят, что всё под контролем и такого больше никогда не повторится. Всё можно победить с помощью любви, самоотверженной и прощающей даже немыслимые по своей мерзости поступки.
Антон и Яна решили пообщаться с другими сотрудниками центра. Может, кто-то вспомнит интересные для следствия факты. Увы, ничего особенного узнать не удалось. Они попрощались с работниками центра и поехали восвояси.
— И где они берут деньги на содержание такой организации? — отвлечено спросил Фадеев, когда оперативники вышли.