— Надо было дать убийце покончить с ним. Хорошо, хоть ребёнок жив, — произнесла женщина и вернулась в квартиру.
Капитан промолчала. Если бы только её саму не посещала та же мысль. Только лишь осознание того, что не ей решать, чья жизнь дороже: мужа-тирана или его жертвы, служило неуверенным оправданием. Интересно, что если бы муж душил свою супругу при ней, то она могла бы выстрелить ему в голову, не раздумывая. В их случае опасности подвергался виновник домашнего насилия, а агрессором выступал серийный убийца. Чёртова проблема выбора! Ты никогда не знаешь заранее, к каким последствиям приведёт твоё решение. Действия по принципу: «Убей бобра, спаси дерево». Ценность любой жизни настолько высока, что брать на себя такую ответственность мало кто захочет. В таких случаях проще переложить это бремя на Бога. Пусть он накажет того, кого нужно, ему виднее, а мы лучше зажмуримся посильнее. Так маленький ребёнок вглядывается в темноту и закрывает глаза, чтобы чудовище, которое ему привиделось, исчезло. А что если пока ты стоял молча, нечто уже подошло к тебе ближе. Оно стоит за спиной, ты слышишь его дыхание возле уха. Нечто бьёт тебя по плечу своей уродливой клешнёй и произносит: «Эй, парень, ты же мог убежать или найти швабру в том углу, в конце концов, дойти до выключателя». Темноту поглотил бы свет, а вот теперь поздно.
Яна не могла выдерживать это и набрала номер начальника.
Пьяный голос Антона сообщил:
— Я в отпуске. Что надо?
— Сейчас я сама превращусь в серийную убийцу. Помоги мне. Сделай что-нибудь.
— Что происходит у тебя?
— Игорь убил свою жену. Мы спасли его от…
— Да, я помню от моей девушки.
— Но я уже не смогу ничем помочь. Мы поругались с генералом о некоторых несовершенствах закона, и он попросил меня уволиться к чертовой матери после отпуска.
— Ты орал матом в кабинете генерала?
— Да. А ещё они обещали меня повысить в звании за поимку серийного убийцы.
— Эй, не смей себя винить. Ты майор полиции и выполнял свою работу.
Открылась дверь в соседней квартире, и бабуля крикнула Яне.
— Кто вы? Задымили всё вокруг? У меня в квартире дышать нечем.
— Полицию почему не вызвали или крики не слышали?
— Мне какое дело, не ночью и ладно.
— Вашу соседку убили!
Бабушка испуганно посмотрела на Яну и, забыв про докучающий ей дым, тихонько захлопнула дверь.
На площадку выглянула девочка. Костромина затушила сигарету о стену.
— Мамочка говорит, что курить — плохо.
— Я больше не буду, — откликнулась капитан, пытаясь изобразить улыбку.
— Тетя мне всё рассказала. Мамочка переехала на небо. Это хорошо, я давно ей говорила, что надо уехать. Папа обижал её. Только я так и не поняла, как добраться до облаков? Она же вернётся за мной?
— Нескоро, детка. Надеюсь, что очень нескоро.
Капитан вернулась в квартиру уже вместе с прибывшими на место полицейскими. Виктория лежала на полу, её тёмные волосы разметались в разные стороны, и только одна тонкая прядь ниспадала от середины лба до самой груди. Остекленевшие голубые глаза ничего не выражали, но Яна читала в них обвинение в том, что не смогла помочь. Правая рука располагалась неестественно, скорее всего, она была сломана. Левая растянулась вдоль тела. Ноги расставлены шире плеч.
Платье, которое наверняка доходило девушке до колена, смято и собрано сзади на уровне бёдер. Губа разбита и обрамлена запёкшейся кровью.
Врач, спасший преступника, всегда может спрятаться за клятву Гиппократа. А что делать ей? Сколько раз теперь ей присниться малышка с куколкой и пустые глаза её матери.
Яна была похожа в тот момент на ту маленькую пятилетнюю девочку, которая ничем не может помочь своей маме. Костромина посмотрела на труп и закрыла лицо руками, демонстрируя, что не хочет видеть того, что будет дальше.
Эпилог
В конце записной книжки было обнаружено ещё несколько листов с текстом. Скорее всего, Мария хотела их выбросить и не решалась. Наверно, они показались ей слишком откровенными — раскрывали мотив убийств и секрет выбора способов. Как в книжке с головоломками:все ответы в конце.
Я думаю, что моё стремление вести записи — это своеобразная помощь себе. Кто-то даже рассказывал, что некоторые писатели считали своё творчество психотерапией. Интересно, если бы какие-нибудь великие деятели искусства протирали штаны в кресле напротив врачевателей души, сколько художественных произведений никогда бы не появились на свет. Они приносили свою личность в жертву искусству. Хотя обращение к психологу, возможно, сделало бы их просто счастливыми людьми. Моя же жертвенность вряд ли поможет обществу, но конкретным людям — вполне.