Когда я ничего не отвечаю, он немного отодвигается, чтобы посмотреть мне в глаза. Его лицо так близко, что это напоминает мне о нашем первом поцелуе, о том странном моменте, когда моё сердце сделало настоящий удар. Сердце словно тоже вспоминает об этом и начинает биться быстрее.
– Можно? – специально с выдохом задаю я тот же вопрос, что он спросил меня тогда.
Аарон молчит дольше обычного, медленно осознавая схожесть ситуации. Я уверена, что он откажет.
– Да.
Несмотря на заминку, мы подаёмся вперёд одновременно. Раскрывая для него свои губы, я оправдываюсь, что могу позволить себе этот враждебный поцелуй в последний раз. Пока мы ещё не добрались до Ашора, пока я ещё не оказалась в его дворце, не увидела его портрета в семейной галерее среди других членов семьи Ласнецовых. Пока у меня ещё осталась эта маленькая лживая лазейка, что мне не обязательно его ненавидеть.
За всеми своими оправданиями я не замечаю, что Аарон давно сжимает меня в своих руках и жадно крадёт мой воздух. Этот поцелуй дикий, с долей ненависти и раздражения, настолько же болезненно горячий, как, бывает, жжёт снег на обмороженных руках. На его губах всё ещё есть привкус сладкого яблока, которое он съел сразу после скудного ужина. Его дыхание сбивается, когда я запускаю холодные руки под его рубашку, которую успеваю вытащить из штанов. Он не отстаёт и расстёгивает мой кафтан, так же пытаясь добраться до открытой кожи. Аарон едва слышно стонет мне в губы, когда я касаюсь пальцами его мышц на животе, он тянет меня в сторону наших спальников, и я безропотно следую за ним, тянусь вслед за его губами. Но когда он стягивает с моих плеч кафтан и сбрасывает на пол, сознание возвращается ко мне. Я хватаюсь за реальность, как утопающий за верёвку, боясь, что моя собственная глупость вновь накроет меня с головой, затуманивая разум. С трудом отрываюсь от его мягких губ и заношу руку для удара, не пощёчины, а того, что, надеюсь, разобьёт ему лицо. Аарон успевает перехватить мой кулак в последний момент. Он тяжело дышит, его рубашка в беспорядке, а зрачки расширены, но он всё равно едко ухмыляется.
– Это была хорошая попытка. Я почти поверил. Только думал, что мы вначале закончим приятную часть, а потом перейдём к убийствам.
Он думает, что это было ради отвлечения внимания. Пусть думает. Даже себе я не хочу признаваться, что внутри у меня всё штормит и разрывается от противоречий. Я пытаюсь ударить его левой рукой, но он успевает отвести мой кулак в сторону. Делаю шаг вперёд, с силой опуская каблук на его сапог, но Аарон убирает ногу раньше. Неприятная вибрация отдаётся мне в пятку и кости, когда я опускаю ногу на мёрзлую землю, прикрытую лишь тонкой материей. Пока принц отвлекается, опуская голову слишком низко, я освобождаю правую руку. Мне почти удаётся врезать ему локтем снизу вверх, но Аарон вовремя отклоняется, ухватывает меня за запястье и выкручивает, прекращая наш глупый поединок. Я сгибаюсь от болезненного ощущения, но не опускаюсь на колено перед ним, упорствуя.
– Попытка не пытка, – оставаясь в неудобном положении, как можно ровнее выдавливаю я.
Он нагло оглядывает меня с головы до ног, прекрасно замечая румянец.
– Тогда можешь пытаться почаще, я подыграю.
Глава 2
Морок – он же слуга Тени, воплощение обмана и иллюзий. Мужчины, что отмечены мраком. Они, как и Мары, служат одной цели. Даже больше. Они братья для них. Изначально Мороки были защитниками Мар, они собой закрывали своих сестёр перед лицом самых страшных тварей, неуспокоенных душ, что были жестоки при своей жизни и ещё хуже после смерти. Души, недостойные перерождения.
Дар Морока – это наказание для других. Они палачи, что отправляют на бесконечные мучения в Тень, чтобы уменьшить зло среди людей, не дать ему родиться вновь.
Но есть у них и особая способность – возвращать к жизни мёртвых. Дана она им, чтобы братья, не сумевшие защитить своих сестёр, могли получить второй шанс. До того, как будут завершены погребальные молитвы, Морок может поднять мёртвую Мару и оживить сестру, но и цена за это высока. Морок платит за это своей жизненной силой и способен на подобное чудо лишь раз.