– Мурка, а вы не… – начал я, но наткнулся на непроницаемый взгляд алых глаз.
Понятно. Тут ни один, ни другой мне ничего не скажет. Ну ладно. Достал из кармана ключ, обнаружив помимо него еще и ту самую карточку с вожделенной премией, улыбнулся про себя в предвкушении, и пошел открывать дверь лаборантской.
– Проходите, чувствуйте себя, как дома, – объявил я, заметив, как вытянулось лицо Мурки, когда он, наконец, обозрел мои 'хоромы'.
– И ты предпочел остаться здесь, вместо того, чтобы… – начал было он, но я его перебил.
– Знаешь такую болезнь 'клаустрофобию'?
– Нет.
– Боязнь замкнутых пространств, – объявил протиснувшийся в сторону кухни Барсик. Втроем в моей прихожей нам было не повернуться.
– Ну вот, у меня в ваших огромных апартаментах развивается тоже самое, только наоборот.
– Боязнь открытых мест? – уточнил Мурка.
– Да. И ладно бы они были просто большими и открытыми. Так у вас там еще и мебели кот наплакал. Так что мне тут привычнее и спокойнее. К тому же, у меня тут прямой выход в Интернет.
– Что это?
Я отмахнулся.
– Потому как-нибудь объясню. Ладно, пойдемте, что ли, на кухню. Я чайник поставлю?
Они прошли. Стула у меня было всего два, как я уже когда-то говорил. Поэтому только командорам и хватило. Они сели за стол друг напротив друга. Я принялся спешно ставить на плитку чайник и разыскивать три относительно приличных бокала. Попадались то со сколами, то и вовсе без ручек. Наконец я нашел то, что искал, и повернулся к напряженно следящим за мной мужикам.
Вообще, если к Мурке такое определение хорошо подходило: здоровенный такой темно-шоколадный негр с длинными-предлинными ушами, торчащими в разные стороны, в каждом из которых целый ряд серебряных сережек без камней – просто колечки, седые брови, белые ресницы, словно выкрашенные какой-нибудь специальной краской или белой тушью – я у одной из своих бывших пассий такую видел, то Барсик выглядел немногим старше меня, хотя мы могли с ним сойти и за ровесников. Ярко-красные волосы, высокие скулы, миндалевидные глаза, кончики ушей, выглядывающие из пышной на макушке и гладкой на концах шевелюры, на этих самых кончиках сережки с камешками. Красными, под цвет волос. Тонкие руки пианиста, субтильная фигура. Гибкий, стройный, имеет узкие бедра, точнее, просто обалденную линию бедер и ягодиц. Если бы он был человеком, я бы засмотрелся и честно, не стесняясь, слюни бы распустил. Могу понять Мурку. Если я правильно просек, в этом-то и заключалась их самая основная проблема.
– Ну что, сами поделитесь своими проблемами, или мне вам сразу в лоб сказать, в чем самый главный ваш глюк?
– Иногда ты выражаешься… – Барсик скривился и повращал в воздухе кистью правой руки.
– Ну да, как трубочист, – хмыкнув, подтвердил я.
– Кто-то из студентов сказал?
– Кажется, Иля или Ира. Не помню.
– Они правы, между прочим, – поджав губы, укорил меня светлый.
Я пожал плечами. На плите подал мелодичный свист чайник. Я полез в шкаф за заваркой. Что бы выбрать?
Пока я решал, заговорил Мурка. Спокойно так, обстоятельно. Иного я от него и не ожидал.
– Мы просто никак не можем прийти к согласию.
– По какому вопросу?
– По всем, – встрял Барсик. Я стоял к ним спиной и не видел, но, думаю, он в этот момент прожег взглядом темного командора.
Я нюхал пакетики с заваркой и думал. Чай – моя слабость, да и не мешало бы организовать себе передышку, пусть и небольшую. Командоры за спиной молчали.
– Кто в этот раз был зачинщиком? – спросил я, выбрав классический зеленый чай в особых гранулах, которые при заваривании разворачивались в полноценные листья.
– Ну я, предположим, – после паузы буркнул Барсик.
Мурка смолчал.
– Я так понимаю, что именно с тебя обычно все начинается?
– И что с того?
Я ответил не сразу. Засыпал чай в заварочный чайник, залил кипятком. Закрыл крышкой. И только после этого повернулся лицом к гостям. Оба смотрели только на меня, но не друг на друга.
– И что тебя в нем так бесит?
– Он темный! – мгновенно среагировал Барсим.
– Неоригинально, – осадил его я и повернулся к Мурке. – Ты ему что-нибудь говорил?
– О чем? – снова влез Барсик, но я смотрел только на темного. Тот тоже на меня смотрел. Я очень надеялся, что он поймет, о чем я. И, кажется, он на самом деле понял.
– Нет.
– И о чем же ты мне должен был сказать? – холодно вопросил светлый у темного.
Тот медленно повернулся к нему.
– Если мне не изменяет память, тебе я ничего не должен, – проинформировал он ровным спокойным голосом.
Барсим от этого еще больше взбесился. Действительно огненный, вспыхивает на раз.
– Тогда я ухожу! – объявил он и резко вскочил на ноги, шлепнув по столешнице руками. У меня еще мысль мелькнула, хоть бы стол выдержал. Старенький он у меня уже, к такому обращению не приучен. – Я думал, мы идем к нему, – он невежливо указал на меня, – чтобы нормально поговорить и разграничить наши ежедневные обязанности так, чтобы не было необходимости контактировать слишком часто, раз ты бесишь меня одним своим видом!
Откровенно. Нечего сказать. Только что-то мне подсказывает, что не так все просто с нашим Барсиком. Что не так с Муркой, я уже понял.
– Все просто, – решившись, произнес я, старательно копируя спокойный тон Мурки. – Разграничить не получится, пока он не перестанет тебя хотеть.
А дальше повисшую в моей кухне тишину можно было перочинным ножичком резать.
У Барсика глаза сделались квадратными. Я не преувеличиваю. Он так смотрел на Мурку, возвышаясь над ним сидящим, что я даже испугался, не хватит ли несчастного светлого инфаркт.
– Нет, – через какое-то время пробормотал он тихо, и это прозвучало настолько беспомощно, что я даже не сразу сообразил, что этот голосочек может принадлежать нашему Барсику. – Неправда.
И тогда темный, на время его молчания превратившийся в неподвижную статую, поставил на стол локоть, подпер ладонью подбородок и объявил:
– Правда, – веско и без лишних слов.
И снова тишина, и слышно, как Барсик сглатывает с перепуга или просто от волнения. Я бы мог его пожалеть, но не стал. Осознанно и беспощадно. Резать надо на корню, раз они так долго сами с этим разобраться не могли.
Потом светлый посмотрел на меня. Я ответил ему по возможности спокойным взглядом.
– И после этого ты хочешь… – явно прилагая усилия, чтобы не рвать и метать, а говорить спокойно, начал Барсик, но я его перебил.
– Я просто хочу, чтобы вы оба как-то научились с этим жить. Особенно ты.
– Почему я?! – воскликнул светлый, негодуя.
– Потому что только у тебя возникают проблемы, и ты перекидываешь их на Мурку. Скажешь, я не прав? Он к тебе что, хоть раз приставал? Лез с непристойными предложениями, что-то говорил на эту тему? Что-то мне сомнительно, – скептически сказал я. И Барсик потупился. – А если ты такой чувствительный, что подсознательно чувствуешь от него что-то, то, извини, это твои проблемы. Вам вместе еще работать и работать. Поэтому, будь так добр, держи себя в руках.
– Да у нас за такое можно на смертную дуэль смело вызывать! – не захотел прислушаться ко мне Барсим.
Ну ладно. Сам напросился.
– За что, за такое? За то, что я правду озвучил, а Мурка подтвердил? Тогда давай, ты меня вызовешь. Только дуэли не будет. Будет банальное убийство, потому что я меч в руках держать не умею, в прямом смысле слова, а про свои магические способности вообще молчу.
Барсик отвернулся.
– Ладно, – сказал я примирительно. – Садитесь, будем чай пить.
Светлый по инерции попытался опуститься обратно на стул, но замер в неуклюжей позе, когда заговорил темный.
– Я бы хотел поговорить наедине, если на сегодня сеанс групповой терапии закончен.
– Нет! – воскликнул Барсим так громко, что, мне показалось, стекла в окнах затряслись.
Они пересеклись взглядами. И темный пояснил.
– Не с тобой. А с Андреем.
– Что?! – на последней букве светлый возвысил голос.
Я хмыкнул.
– Извини, Барсик, но тебе придется выйти.