И стыдно стало мне за их любовь;
Весь день склоняться над какой-то блузкой,
Или томиться где-нибудь в конторе,
Иль как-нибудь иначе продавать
Свой день, свой труд, свой пот, свою судьбу
Тому, кто даст тебе немного денег,
И, после — оплетенных скукой — дней,
Дождаться воскресенья, дня свободы,
Когда ты миру — друг, и ветру — брат,
И встретиться с желанною своею, —
И ничего ей не уметь сказать,
И ничего от бедной не услышать
Умнее, музыкальнее, живей
Вот этих нищих зачерствелых слов,
О том, что день сегодня — сыроватый,
Что скоро, вот, появится клубника,
И, помолчав, и словно просыпаясь.
От долгого и душного объятья,
Вздохнув, дрожащим голосом сказать —
О шляпе, башмаках иль о погоде…
III
Я пересел напротив, чтоб вглядеться
В попутчиков…
И вот, по их глазам,
По их губам, рукам — я вдруг увидел,
С недоуменьем и почти с испугом:
Им был открыть какой-то тайный мир,
Что проступает сквозь слова и вещи,
Сквозь серые невзрачные предметы…
Им был открыть прекрасный тайный мир.
Вагон летел, и в стареньком купе
Я видел пыль, нечистые скамейки,
И смятую газету (что противней
Прочитанной газеты!..), и соседей,
Еще нестарых, но помятых жизнью,
Я слышал стук и скрип оконной рамы
Да дробь колес… Они ж, со мною рядом,
На то же глядя, видели такое,
Такое слышали, и знали о таком,
Что я подобен был слепцу, со зрячим
Сидящему: пред ними те же краски,
И звезды те же, те же — мрак и песня,
И девушка, несущая корзинку,
Но как несхожи меж собой виденья,
Что — позже — каждый унесет к себе.
Он говорил ей: ты бледна сегодня,
Мой милый кролик, дорогая крошка…
И женщина пьянела, и безумье
Мутило ей глаза горячим счастьем.
Смиренный и божественный язык
Прикосновений, взглядов и молчаний:
От рук к рукам, от глаз к родным глазам,
От сердца — к сердцу шли большие токи
Той радости, которой нет названья,
Той прелести, которой меры нет,
Той щедрости, которой нет предела.
Да, есть еще таинственнейший мир
Неясных музыкальных измерений,
Есть царская симфония любви,
В которой расплавляются слова,
Чернея, истлевая, умирая, —
Как осенью обугленный листок,
Как обескровленное скукой сердце,
Как сердце, недождавшееся счастья.
Кондуктор что-то крикнул. Поезд стал.
Я долго шел. Быть может — за любовью…
Разлука
I. «Ты меня никогда не забудешь…»
Ты меня никогда не забудешь,
И не властны над встречей из встреч
Ни соблазны, ни время, ни люди,
Ни томленье надгробное свеч.
В этом мире, где камни непрочны,
Где святые и ангелы лгут,
Я тебе обещаю бессрочный,
Нерушимый и нежный приют;
В твоем теле — любви незабвенной,
В твоем сердце — последней любви,
Кровожадной, горячей, смиренной,
И упрямой, как губы твои.
Ты забудешь, над чем горевала,
С кем встречала в России весну,
Копоть, смрад, и лотки у вокзала,
(Где мой полк уходил на войну…)
Ты забудешь родных и знакомых,
И любимые колокола,
Даже — номер счастливого дома—
Ты забудешь, зачем ты жила.
Все отдашь. Только память о чуде
Наших встреч навсегда сбережешь.
Будешь помнить, как скудные будни
Озарила любовная ложь.
Будешь помнить полночный сферы,
Где восторженно слушала, ты,
Как кружились над счастьем без меры
Ветры гибели и пустоты.
II. «Как в море — корабли… Как волны в океане…»
Как в море — корабли… Как волны в океане…
(Где в теме встречи — рокот расставания —)
Как поезда в ночи…
(Скрестившись, как мечи,
Два долгих и слабеющих стенанья…)