У долгого и приятного разговора с Робином было, однако, неожиданное и раздразнившее мое чувство справедливости завершение.
- У меня к тебе просьба, Лина, - на щеках смутившегося парня проступил румянец, глаз на меня Робин не поднимал. - Может, странная. Может, я зря, но можно положить тебе в сумку мой набор для резьбы?
- Конечно, да. Но почему?
- Эм... - он замялся, зажмурился и выпалил: - Я боюсь, мою сумку обыщут и инструменты заберут.
- Что? - я подалась вперед, заглядывая Робину в лицо.
Он виновато посмотрел на меня, вздохнул, будто признавался в страшном преступлении.
- Ну, госпожа Фельд мои вещи осматривала, когда в Юмну спускались.
- Поэтому ты с ней отдельно ехал, - пробормотала я.
Парень кивнул и покраснел еще больше.
- Почему другие вещи не смотрели?
- Я не знаю, - тихо ответил он, и я поняла, что Робин соврал. Все он знал, но мне говорить не хотел.
- Это из-за твоей ссоры с Адамом?
- Адам тут точно ни при чем, - быстрый и твердый ответ.
Ладно, в это я поверю.
Долгое напряженное молчание. В душе поднималось раздражение. Вспомнилось, какой жесткой выглядела госпожа Фельд, когда вышла из сферы, как служащая департамента выделила тоном и паузой имя Робина, как назвала его самым последним. В сочетании с поведением магистра Фойербаха, с тем, что директор не пожал Робину руку, и с отторжением некоторых преподавателей картина складывалась противная. За всем этим виделась система.
Но если это система, сможет ли магистр Клиом ее сломать? И зачем департаменту и преподавателям понадобилось травить Робина? За что? С какой целью?
- Лина, - тихо окликнул Робин. - Нам собираться пора, на автобус опоздаем.
- Давай инструменты и посылку с деревом, - сухо велела я, сложив руки на груди. - Будет странно, если у тебя увидят дерево, но не найдут того, чем ты будешь его обрабатывать. Если что, инструменты мои, ты ничего не знаешь. И так, для справки, меня жутко бесит то, что твои вещи обыскивали и могут это повторить.
Он улыбнулся так, будто не слышал ничего приятней. Я почувствовала тепло, идущее от его ауры, и снова убедилась в том, что Робин не рассчитывал ни на понимание, ни на поддержку. Как странно, как ужасно странно, что у Робина такой настрой.
Я до последнего надеялась, что парень зря перестраховался. Ошиблась. Его опять вынудили ехать последним да еще вместе с магистром Фойербахом. Сомнений в том, что вещи Робина снова обыскали, не было. Я злилась из-за ситуации вообще и из-за собственного бессилия. Чувствуя, как бешено бьется сердце, наблюдала за парнем, стискивавшим кулаки и зубы, видела полыхающую алым ауру Робина. Несчастных десять минут в одной маленькой клетушке с деканом бойцов превратили спокойного, приятного парня в человека, который чудом не разнес на куски сферу. А магистру Фойербаху явно нравился произведенный эффект.
Может быть, магистр Фойербах отличный специалист, но уважать такого человека лично у меня никак не получалось!
Во время ужина Робин немного пришел в себя, я изо всех сил старалась успокоиться. Мысленно повторяла, что школа — это не только преподаватели. Это и другие ученики, это факультет, а артефакторы за Робина заступались.
Мантра не помогала.
Я то и дело поглядывала на магистра Фойербаха, одиноко сидящего за преподавательским столом. На язык просились колкие фразы, так и подмывало пойти и высказать декану бойцов все, что я о нем думала. Я ужасно на него злилась, и меня от решительных и разрушительных действий удерживало только то, что этот преподаватель не сам по себе придумал травить Робина, а был частью системы. А систему скандалами не сломать.
Из-за злости я не чувствовала даже вкуса пищи, заставляла себя дышать ровно, а стук колотящегося сердца был громче разговоров за столом. Одно счастье, что я сидела с самого края рядом с Робином. Так остальные не видели, насколько я взбешена, а понять это по ауре могли очень немногие. В книге, которую я читала, подчеркивалось, что маги в большинстве своем видят лишь тоненький ареол ауры и то только, если заставят себя сконцентрироваться на этом цветном коконе энергии.
Я молчала, пыталась успокоиться и искренне считала, что успешно скрывала свои чувства, пока Робин не положил мне руку на запястье. Парень заглянул мне в глаза и чуть слышно сказал:
- Все хорошо. Правда.
- Как это может быть хорошо? - шепотом возразила я.
- То, что он придирается ко мне, мы знаем уже две недели. Ничего нового. А ты помогла мне пронести инструменты и материалы, - он чуть улыбнулся, явно желая подбодрить. - Я смогу сделать подарок сестре и выполню заказ. Это же отлично, так ведь?
Я выдохнула, стараясь подавить раздражение. Да, ситуация мерзкая, противная, но и Робин прав, потому что позитив в ней был.