Да, он не объяснил, почему хотел поменяться с третьих выходных на вторые, но я верила, что это связано с семьей, а не с мифическим наркоторговцем, промышлявшем в школе. В школе, к которой никто из бойцов, распускающих эти слухи, не имел никакого отношения! В обычной школе, следящей за тем, чтобы ничего похожего не случалось!
Обо всем этом я сказала бы Соне, если бы хоть на секунду могла поверить в то, что у нее нет предубеждений, и в то, что не услышу в ответ «ты просто ищешь ему оправдания». Я могла поклясться, что не искала Робину оправданий. Просто потому, что он в них не нуждался. В это я верила и сердцем, и разумом.
Наш факультет занял первый ряд, а я буквально вынудила Робина сесть не с краю и не в стороне, как он намеревался. Парень считал себя виноватым, а еще я помнила момент, когда ощутила мысли Робина, уверенность в том, что от него все отвернутся. Если это вдруг произойдет, в чем я лично сомневалась, то не в этот день, не сегодня.
За последним юмнетом закрылась дверь, магистр Клиом прислонился к высокому столу преподавателя, обвел нас всех взглядом.
- Я, как вы догадывались, выпускник Юмны, факультета артефакторов. После окончания университета я вернулся сюда, преподавал артефакторику, китайский и английский. Через два года стал деканом и был им десять лет до закрытия школы.
Он помолчал, вновь серьезно посмотрел в глаза каждому.
- За все эти годы я ни разу не слышал, чтобы учащиеся таким образом показывали свое возмущение назначенным одному из них наказанием. И знаете, я никогда в жизни не гордился своим факультетом так сильно.
В аудитории сразу посветлело, дышать стало легче. Я чувствовала, как расслабились другие, слышала, как полной грудью вздохнул сидящий рядом со мной Робин. Магистр Клиом тепло улыбнулся, и сомневаться в его искренности было даже глупо.
- Спасибо вам, артефакторы. Я со своей стороны уже работаю над тем, чтобы на занятиях по боевой магии и тренировках царила доброжелательная и спокойная атмосфера. Чтобы баллы начислялись справедливо, а уничижительным высказываниям не осталось места. Я очень благодарен вам за то, что вы избрали такую форму протеста. Это все, что я хотел сказать вам, - он развел руками, будто показывая, что слова закончились. - Вам пора на следующий урок.
Уже в коридоре я почувствовала, как радость Коры отражается на нас всех. Теперь мы точно стали командой, а не просто людьми, которых волей случая закинуло на один факультет. Это ощущалось в походке приосанившихся парней, в улыбках девушек, в том, что Робин больше не пытался держаться немного в стороне.
Мы с ним шли последними, может, поэтому он решился взять меня за руку. Теплые пальцы, робкое, но очень уютное прикосновение. Он смотрел чуть искоса, на болезненно бледных щеках появился румянец. Робин явно смущался и сомневался, понравится ли мне такое сближение. Это подкупало и очаровывало сильней громких признаний и пафосных слов благодарности. Я сжала его ладонь и, заглянув в карие глаза, подмигнула. Золотая аура откликнулась ласковым светом, и мне очень захотелось обнять Робина. Жаль, что для такого шага точно было не время и не место.
Я боялась расплаты за рефераты на тренировке в среду. Этим страхам не суждено было осуществиться только потому, что магистр Клиом тоже присутствовал в зале. Они с деканом бойцов разбили нас на две равные группы, и самые активные поборники справедливости оказались под началом магистра Клиома. Случайно, разумеется. Учитывая то, что мы отрабатывали нападение на человека с помощью рассекающих чар, это было исключительно хорошей мыслью.
Робин, еще не пришедший в себя после трудных выходных, уставал быстро. Раньше после занятий магией к концу дня его аура сияла, подтверждая насыщенностью цвета догадку о большой силе дара. Эта неделя была другой. Робин казался больным и истощенным. Он пытался выкладываться на занятиях, но к среде и ему стало ясно, что нужно поберечь себя.
Магистр Клиом на артефакторике явно догадывался, в чем дело. Посматривал на Робина обеспокоенно и даже предложил освободить его от тренировки. Парень отрицательно покачал головой, отказался. Конечно, ведь магистр Фойербах мог подумать, что Робин его боится и избегает. Доставлять декану бойцов такую радость никто не хотел.
В четверг магистр Фойербах на занятии объявил наши оценки за рефераты. Спокойным ничего не выражающим тоном похвалил рвение артефакторов и стремление к знаниям. Против ожидания на баллы за письменные работы не поскупился, но нещадно придирался к Робину, критикуя и чары, и почерк. Пару раз задел меня, цепляясь к плотности создаваемых щитов.