- Тебя директор вызывал? - сев рядом с Робином, я решила начать с главного.
- Да. Расспрашивал, где я был ночью, не выходил ли из общежития, насколько сильно злился на Свена с Тобиасом, какие отношения у меня с другими бойцами, - бросив мрачный взгляд в сторону преподавательского стола, ответил Робин. - Сказал, что магистр Фойербах плохо обо мне отзывался. Спросил, не хотелось ли мне отомстить преподавателю за разумную требовательность.
- Это теперь так называется? Окей, буду знать, - я раздраженно отщипнула кусок от серой булочки.
- Потом прямо обвинил меня в том, что я кроликов перерезал. Не каких-нибудь же, а бойцовского факультета. И ссора с бойцами только вчера была. Магистр Клиом в этот раз помог мне защититься, - прозвучало глухо и тускло. Робин тоже подозревал, что это обвинение не последнее. - Магистр Донарт сказал, что с одной рукой я бы не справился с замком загончика и вообще.
- Больше никого не подозревали?
Робин отрицательно покачал головой.
- То есть ты единственный подозреваемый. Почему?
Он, сделал глубокий вдох, будто собирался с духом, посмотрел мне в глаза и твердо сказал:
- Потому что я оборотень.
Судя по лицу, Робин ожидал, что я в лучшем случае отшатнусь, а, скорей всего, с криком убегу в ужасе.
- Я знаю.
Он нахмурился, долго молчал, не сводя с меня взгляда.
- И? - выдавил он, наконец.
Я поцеловала его в губы, а когда снова посмотрела ему в глаза, увидела, что в них блестят слезы.
- Господи... - прошептал Робин. - Лина, я так боялся потерять тебя...
- Ты чудесный, Робин. Я тоже не хочу тебя терять.
Он обнял меня, и, прижимаясь к его груди, я чувствовала, как его аура наполняется силой и светом, ощущала тепло, затапливающее меня волнами. Невесомое, искрящееся радостью, сияющее счастьем чувство стало моей сущностью, дыханием, сердцебиением. Казалось, мы с Робином в тот момент освещали всю Юмну, не меньше!
- Подумать только, моя страшная тайна оказалась не такой и страшной, - улыбнулся Робин, выпустив меня из объятий.
- И не такой уж тайной, - хмыкнула я.
- Тебе кто-то сказал?
- Нет, сама догадалась. Правда, только час назад на алхимии, но лучше поздно, чем никогда.
- Я бы раньше сказал, но... - он смутился, заметно покраснел. - Понимаешь... Ты мне очень дорога, Лина. Очень. Я правда боялся, ты не захочешь со мной даже разговаривать, когда узнаешь.
- Если даже фея боялась разоблачения, то тебе в разы тяжелей.
- Это точно. Феи признаны безопасными, не то что такие, как я, - он снова помрачнел. - Боюсь представить, что будет, когда на факультете узнают.
- Ты не станешь изгоем, Робин, - с чувством заверила я.
Он только грустно усмехнулся, покачал головой.
- Главное, чтобы из школы не исключили.
- Не исключат. Ты отлично учишься, магистр Клиом явно на твоей стороне. Другие преподаватели тоже.
- Меня чудом зачислили в последний момент. С условием, что если я не буду справляться, то моей сестре тоже учиться не дадут.
- Гадство какое! Это вообще законно? - моему возмущению не было предела.
- Департамент — маленькая контора, - хмыкнул Робин. - Им указы с законами через правительство протаскивать не надо. Принимают, что нужно, когда хотят. И все дела.
- Это узаконенный беспредел!
- Ага, особенно последние десять лет. Хотя таких, как я, еще раньше прижимать начали. Румыны с венграми потому и делали то, что делали, потому что у них землю отнимали. Большие куски, не газончик у дома. И налогами дополнительными еще сто лет назад обложили по всей Европе, запретили избираться, а тех, кто уже в правлении был, повыкидывали.
- Но почему?
- Объявили опасными, чуть ли не потенциальными террористами. Но дело во власти, конечно. И в деньгах, как всегда.
Мы долго молчали, ели, я думала обо всем, что сказал Робин. Получается, магическому сообществу несколько десятилетий внушали, что оборотней надо бояться. Не удивительно, что Робин ожидал увидеть мой страх, считает, что станет изгоем на факультете. Оборотней систематически грабили, вгоняли в нищету. Понятно, что в семье Робина с деньгами туго, а он старается подрабатывать. Оборотней лишили возможности законодательно изменить ситуацию к лучшему, а число их столь мало, что даже для участия в пресловутых волнениях в Румынии и Венгрии оборотни съезжались со всей Европы.
- Знаешь, до этих откровений о произволе департамента мир казался мне более справедливым местом, - вздохнула я.