― Ты лучше, чем мне обещали, но мог бы поработать подольше, ― небрежно сообщил клиент и двинулся к двери.
“Подольше? Да ты бы сдох, скотина… И так еле на ногах держишься”.
Щёлкнул замок, и Кай остался у раковин один. Только тогда его брови дрогнули, на лице на миг появилось непонятное выражение, и он отвернулся к раковинам. Конверт лёг на выступ, кушак обернулся вокруг бёдер и свесился концами вниз. Уперевшись руками в края раковины, Кай с минуту стоял неподвижно, глядя на собственное отражение. И Ханю казалось, что он вот-вот разобьёт зеркало кулаком. Не разбил. Просто включил воду, плеснул в лицо, смыл краску с глаз и прижал полотенце ко лбу. Шумный выдох, вновь конверт. Кай заглянул внутрь и проверил сумму, потом сунул конверт в задний карман брюк и закрутил кран. Он вновь стал таким, каким Хань увидел его впервые: отстранённым, замкнутым, неприступным. Словно он смахнул с себя недавнее незаслуженное унижение, как пылинку с плеча. И Хань сам не понимал, почему до сих пор испытывает сочувствие. Ведь Кай сам пошёл на это, значит, сам и виноват, что с ним так вот обошлись. Но Хань продолжал сочувствовать ему, даже хотел, чтобы Кай набил тому типу морду ― Хань закрыл бы на это глаза.
Кай провёл ладонью по лицу, круто развернулся и тоже покинул туалет. Только тогда Хань рискнул выбраться из кабинки, заметил на полу серебристый квадратик, подобрал и отправил в мусорный бак.
***
Через две недели отмечали день рождения Сэхуна. Как раз утром, после закрытия. Пришёл Чанёль с огромным тортом, а Чондэ приготовил для всех напитки. Небольшая компания из нескольких артистов, администратора кухни Чжан Исина, Чондэ и Ханя, Кая и Чанёля устроилась за ближайшим столиком. Зажгли свечи и включили приятную музыку. Сэхун задул свечи, смущаясь совсем как ребёнок, и приготовился принимать подарки. Хань вручил ему коробку с модными кроссовками, о которых Сэхун ему как-то говорил. Потом слово взял Чондэ.
― Мы тут подумали и решили скинуться по возможности. Давайте сыграем в обычный день, а Сэхун изобразит клиента. ― Чондэ протянул Сэхуну увесистый конверт и подтолкнул к Каю. Кай мгновенно всё понял и резко качнул головой.
― Нет.
У Сэхуна предательски задрожали губы.
― Но почему?
― Нет. ― Кай поднялся из-за столика и ушёл к барной стойке. Сэхун порывисто сунул конверт в руки Чондэ и метнулся следом за Каем, схватился за плечо и неожиданно для всех врезал кулаком в челюсть. Кай отшатнулся, но на ногах устоял. Сэхун явно не успокоился, однако на новом замахе Кай крепко стиснул его запястье, встряхнул и поволок за собой.
― Мы на минуту. Скоро вернёмся, ― сообщил он компании и закрыл дверь в помещение для персонала.
Все ошарашенно молчали несколько секунд, а потом дружно рванули к двери, где образовалась давка и стихийная потасовка за лучшие места. Все норовили прижаться к двери ушами, чтобы лучше слышать, что ж там происходит внутри.
― Может, тебе пора подумать о жизни уже?
― И это мне говоришь ты? ― заорал Сэхун.
― Да, я.
― Ну так объясни мне, почему им ты говоришь “да”, а мне ― “нет”! Чем я хуже? Тем, что у меня не такой толстый кошелёк? Какая тебе разница, с кем и когда?
― Ты лучше. Тем, что у тебя есть жизнь. Этим ты в тысячу раз лучше, чем они. Они пресыщены и ищут только острых ощущений. Больше им ничего не надо, да и не умеют они больше ничего. И они не хотят большего, чем у них уже есть. Просто приходят и покупают то, что хотят. Потому что они пустышки и никто, кошельки на ножках. Ясно? А ты хочешь совсем другого, ведь так? Один раз, ну конечно… Как будто тебе этого хватит. Ведь не хватит, так? Ты хочешь большего. А я не тот, кто может тебе это дать.
― Почему? ― Сэхун уже не кричал, что радовало. ― Почему ты не можешь?
― Потому что в один прекрасный день я исчезну из твоей жизни. Потому что я по уши в этом болоте. Потому что всё, что я делал и делаю, нельзя смыть и отменить. Потому что меня будут узнавать и напоминать о том, что тебе не понравится. Потому что ты этого не вынесешь. Потому что я грязный. Тебе нужны ещё причины? Просто возьми свою жизнь в собственные руки и найди того, кто достоин тебя и сможет дать тебе то, что ты хочешь получить. Потому что это точно не я. Считай меня тем, кем ты считал меня всегда. Это справедливо. И ищи того, кто не будет таким, как я. А теперь пошли обратно, отпразднуем твой день рождения, чтобы ты смог начать этот год сначала и счастливым. И чтобы ты больше не стремился испачкаться об меня, потому что ты стоишь большего. Идём?
Все дружно рванули обратно к столику, торопливо занимая свои места. Когда же Кай и Сэхун показались из-за двери, вся компания степенно пила кофе из чашечек с невинно-умным видом.
Притихший Сэхун взял у Чанёля нож и принялся резать торт, а Кай убрался в дальний угол вместе с чашкой горячего шоколада. Постепенно обстановка разрядилась и наполнилась весельем и праздничным настроем, но Хань настороженно поглядывал в сторону Кая. В ушах эхом отдавались все те слова, что Кай наговорил Сэхуну.
После кофе и торта в ход пошли коктейли, а Кай так и не выбрался из своего угла, не выбрался и тогда, когда начались танцы. Обеспокоенный Хань подошёл к нему и сел рядом.
― Разве ты не будешь танцевать?
― Что? ― Очень тихий, чуть хриплый голос. Кай сидел, откинувшись на спинку дивана и прикрыв глаза.
― Ты в порядке?
― Что… Да, в порядке. Уже пора расходиться?
Нет, с ним явно что-то было не так. Хань рискнул и прижал ладонь к смуглому лбу, сдвинув длинную чёлку.
― Чёрт, у тебя жар, кажется. А всё потому, что носишь обувь на босу ногу. Давно тебе плохо?
― Мне нормально, ― рыкнул Кай, смахнув руку Ханя со лба. ― Я же сказал ― я в порядке.
― Нет, ты не в порядке. Какой адрес?
― Что?
― Какой твой адрес? Я вызову тебе такси. Или лучше сразу в больницу? Если не скажешь адрес, вызову “скорую”.
Кай смерил его оценивающим взглядом и недовольно поморщился, правильно определив, что Хань не отстанет. Вздохнул и тихо назвал адрес. Хань прикинул, что это где-то сильно на окраине, где жильё подешевле. Странно, но ладно. Он вызвал такси, проследил, чтобы Кай надел куртку и застегнул как следует, потом обмотал шею Кая собственным шарфом и заглянул в аптечку, чтобы прихватить самое необходимое.
Когда такси прибыло, Хань полез в салон вместе с Каем, проигнорировав недовольное ворчание. В дороге Кай задремал, и Хань охотно подставил плечо, чтобы Кай мог использовать его в качестве подушки. А ехать пришлось долго ― из-за пробок, Хань едва сам не уснул.
Машина остановилась у обшарпанной невзрачной виллы, рассчитанной на двух съёмщиков, соответственно, в доме было два входа, и Хань понятия не имел, где нужный. Благо, что в кустах у дома копалась весёлая дамочка-пышка в годах. Она выпрямилась, смахнула пот со лба и помахала им рукой.
― Чонин, ты уже с работы вернулся? Ой, а что случилось-то?
― Он простыл, тётушка, ― объяснил Хань. “Чонин, значит”. ― Скажите, куда мне его вести?
― Ох, беда с вами, вечно как забегаетесь по холоду, да и погода в этом году так переменчива… Иди направо, мальчик, вот это его крыльцо.
― А дома есть кто-нибудь?
― Откуда? Нет никого. Родители его в горах живут, его матушке полезнее горный воздух. Он тут один крутится, как может. Бедный ребёнок. ― Дамочка горестно вздохнула, махнула рукой и вновь склонилась над кустами. Что-то она темнила, но Хань решил прощупать почву чуть позже. Он закинул руку Кая ― или теперь уже Чонина ― себе на плечо и повёл к крыльцу, открыл дверь ключом, найденным в кармане куртки, и доволок Чонина ― это имя ему нравилось всё больше и больше ― до дивана, где и уложил, предварительно размотав шарф и стянув куртку.