Вот и сегодня, в последний вечер перед отлетом, он и сам не заметил, как мирный, казалось бы, разговор с Ниной перерос в тяжелую и нелепую ссору.
Нина мыла посуду, а Колесников сидел за столом в кухне, покуривал и прихлебывал крепчайший чай из подаренной ему Ниной кружки.
— Что тебе привезти из капиталистического рая? — пошучивал Колесников, щурясь от табачного дыма. — Автомобиль, дубленку, шубу?
— Себя привези, — не оборачиваясь от раковины, сказала Нина. — Таким, каким был.
— А каким я был? — поинтересовался Колесников.
— Нормальным человеком, — Нина ожесточенно трет тарелку.
— А сейчас я что? Ненормальный?
— На грани, — кивнула Нина. — Еще чуток — и в психушку!
— Запсихуешь тут! — согласился Колесников. — Все наперекосяк!
— Что именно?
— Да все! — отодвинул пустую кружку Колесников. — Работа, жизнь!
— Ах скажите! — повернулась к нему Нина. — Жизнью он недоволен! Работой!.. А от кого это зависит? Да другой бы на твоем месте землю носом рыл! Все бы имел!
— Квартиру, дачу, машину, японский телевизор! — подхватил Колесников.
— Дачу необязательно, без японского телика можно перебиться, а квартира и машина элементарно необходимы!
— Так уж и элементарно? — съязвил Колесников.
— Слушай, Колесников! Не прикидывайся святым! — разозлилась Нина. — Хотела бы я посмотреть, как бы ты ко мне в коммуналке пробирался! Из всех дверей подглядывают, коридор длиннющий, по стенам велосипеды развешаны. Не дай бог, какой-нибудь упадет да по голове! На радость соседям!
— Взрослый или детский? — очень серьезно спросил Колесников.
— Кто? — не поняла Нина.
— Велосипед.
— Без разницы! — отмахнулась Нина. — Я, как тебе известно, на содержании ни у кого не была, хоть и не святая. Этот однокомнатный шалаш своим горбом вытянула. И на машину намолочу!
— Техническими переводами? — поинтересовался Колесников.
— Чем и как — это вопрос второй. Главное — результат!
— По крайней мере, откровенно, — пожал плечами Колесников.
— Вот именно! — непримиримо сказала Нина. — А ты в позу встаешь! В пятую позицию!
Нина составила пятки вместе, прижала локти к бедрам, вывернув отставленные ладони, и походкой Чарли Чаплина прошлась по кухне. Колесников усмехнулся и спросил:
— Ты все это серьезно? Или это так... Теории.
— Какие к черту теории?! — зло крикнула Нина. — Практика это, Колесников! Жизнь! Нормальная причем. Какой-то ты, ей-богу, туркнутый. Ты открой очи, оглянись, посмотри кругом! Твой Парфенов небось из каждой загранкомандировки по системе привозит. И в комиссионный тащит. Вот тебе и машина! Уж он-то своего не упустит! А ты? Блаженный какой-то! Магнитофон подарили, так и тот вернуть хочешь!
— Никто мне его не дарил, — буркнул Колесников. — На время взял. Для работы.
— Ах, для работы! — передразнила его Нина. — Врешь ты, Колесников. Чего ж тогда он у меня болтается?
— Так ты же... — Колесников даже задохнулся. — Ты же просила придержать... Записи какие-то фирменные выцарапывала... Переписать хотела!
— Давно переписала! — отмахнулась Нина.
— И молчала? Завтра же отнеси в представительство!
— Ты соображаешь, что говоришь? — возмутилась Нина. — Я никакого отношения к вашим экспертным делам не имею, и вдруг — здрасьте! Что обо мне люди подумают? Сам неси.
— Но я же улетаю ночным рейсом!
— А мне-то что? Тебе этот магнитофон всучили — ты и расхлебывай!