— Будут сейчас тебе игры! — пообещал Санька и опять было сунулся вперед, но Степан оттер его плечом и спросил:
— У тебя батя кто, гимназер?
— У меня? — удивился Женька. — Врач. А какое это имеет значение?
— Доктор, значит... — Степан упорно не желал изъясняться Женькиным высоким слогом. — «Дышите, не дышите... Скажите: «А-а...» Платите деньги». А у него вот, у Саньки, отец без работы, мать с утра до ночи над чужим бельем спину гнет.
— Но какое отношение это имеет... — попытался возразить Женька, но Степан перебил его:
— Может, мне с тобой под ручку разгуливать? Я с тринадцати лет своим горбом хлеб зарабатываю! Ты кому пришел красивые слова говорить? Им?! — Он обернулся к очереди и увидел Глашу. Она только что подошла и остановилась рядом с тетей Катей и женщиной в темном платке.
Женщина погрозила Степану пальцем, он отмахнулся и крикнул:
— Иди сюда, Глафира!
Глаша нерешительно повела плечом, а тетя Катя поджала губы и заметила женщине в платке:
— Твой-то, поперечный... Раскомандовался!
Женщина в платке не ответила, только вздохнула, а тетя Катя сердито обернулась к Глаше:
— И не вздумай ходить.
Глаша перекинула косу за спину и пошла к лабазу.
Лицо у тети Кати покрылось пятнами, женщина в платке покачала головой и беззлобно сказала:
— Все они поперечные...
Глаша остановилась у дверей лабаза, кинула быстрый взгляд на Женьку и спросила:
— Звал, Степа?
— Звал, — буркнул Степан и крикнул Женьке: — Вот! Попробуй скажи ей... А ты знаешь, что она...
— Не надо, Степа... — быстро сказала Глаша.
— Надо! — жестко ответил Степан, и на скулах у него заходили желваки. — Без отца с матерью она росла. Подкинули добрым людям: кормить было нечем! Ты небось про подкидышей только в книжках читал? Вот, смотри!..
Глаша метнулась к нему, серые глаза ее потемнели, она закусила губу, вскинула голову, хотела что-то сказать, но не смогла, задохнулась от обиды и гнева, повернулась и медленно пошла вдоль улицы мимо очереди у булочной, мимо домишек с подслеповатыми окнами, мимо серых от дождей, покосившихся заборов, и было видно, как опустились у нее плечи, сгорбилась спина и, наверно, потому такими длинными казались руки.
Степан только головой мотнул — так жалко вдруг стало ему Глашу — и, злясь на себя за эту ненужную, как ему казалось, жалость, рассвирепел окончательно, схватил Женьку за ворот рубахи, притянул к себе и, заглядывая в Женькины растерянные глаза, заговорил коротко и резко, будто камни кидал:
— Ты что тут про Россию стрекотал? Светлое завтра, добро, братство! А что сегодня делается, ты знаешь? Контра жмет! А ты что сулишь? По театрам ходить, игры какие-то придумывать... Ты кто есть? Скаут? Юк?
— Союз учащихся, — с трудом выговорил Женька.
— Нет такого союза! — закричал Степан и оттолкнул Женьку так, что тот стукнулся затылком о дверь лабаза.
— Есть! — подбирая фуражку, крикнул в ответ Женька.
— Развелось вас... как вшей! — зло выругался Степан и оглянулся на очередь у булочной.
Санька нетерпеливо топтался за его спиной, и лицо у него было такое, что Женьке стало ясно: сейчас будут бить.
— Степан! — крикнула из очереди женщина в темном платке. — Ну-ка, иди сюда!
Степан передернул плечом и шагнул к Женьке.
— Кому сказано!.. — Женщина в платке вышла из очереди и направилась к Степану.
— Проваливай, пока цел! — процедил сквозь зубы Степан. — Я сегодня злой.
— Грубо! — Женька выбил фуражку о колено. — Грубо и неубедительно!
Степан оглянулся на подходившую мать и почти ласково сказал:
— В другой раз будет убедительно. Это я тебе обещаю.
Женька пожал плечами, надел фуражку, повернулся к Кузьме:
— Идемте, товарищ Кузьма!
Кузьма, стараясь не смотреть в колючие глаза Степана, пробормотал:
— Пойду... Посмотрю, что там у них... Может, на работу пристроят..
— По дешевке купили? — задохнулся Санька. — Эх ты!..
— Никто меня не покупал... — затравленно оглянулся Кузьма. — Я учиться хочу. На механика. У меня руки по инструменту скучают. Я каждое утро просыпаюсь и гудка жду. А он не гудит! Куда податься?..
Он подождал ответа, махнул рукой и пошел за Женькой, все убыстряя шаг. Степан и Санька молча смотрели ему вслед. Потом Степан сказал:
— Ладно... Я с этим механиком еще на узенькой дорожке встречусь... — Увидел подошедшую мать и нахмурился, а та спросила:
— Бить, что ли, будешь?
— Еще как! — кивнул Степан.
— Ну а дальше?
— Чего дальше? — исподлобья взглянул на нее Степан.
— Что ты ему кулаками докажешь: — Она покачала головой и усмехнулась: — Больно у тебя все просто. Чуть не по-твоему — бей! И в кого ты такой? Отец вроде тихим был...