— Зайченко надо... — вздохнул паренек. — Ивана Емельяновича.
Санька присвистнул и спустился на нижнюю ступеньку лестницы. Степан с интересом поглядел на паренька.
— Он тебе кто? — спросил Степан.
— Дядя он нам, — не сразу ответил паренек. — Пройти к нему как?
— А нет его дома! — сообщил Санька. — Ни его, ни тети Кати.
— Оказия... — Паренек почесал затылок под треухом. — Стало быть, ждать надо.
Поставил чемодан подальше от Степана, уселся на крыльцо и опять длинно вздохнул.
Степан усмехнулся и сказал:
— Чего вздыхаешь, как пономарь?
Паренек промолчал и подвинул чемодан к себе поближе.
Из барака вышла Глаша, посмотрела сверху на треух, смешливо втянула голову в плечи и, присев рядом со Степаном, протянула ему клочок газеты со щепоткой махорки.
— Откуда?! — обрадовался Степан. — Ты разве куришь, Глаха?
Глаша смотрела, как он жадно нюхает махорку, бережно разравнивает ее на обрывке газеты, мусолит языком самокрутку, потом только сказала:
— Курю. Давно уже...
Паренек в треухе плюнул.
— Ты что? — удивился Степан.
— Девка — и курит!.. — уничтожающе посмотрел на Глашу паренек. — Срам!
— Тебя не спросили! — с вызовом ответила Глаша. — Деревня!
— Но, но! — басом вдруг пригрозил паренек. — Полегче!..
— Не нокай! — Глаша поднялась с места. — Не запряг!
Она стояла перед пареньком, чуть согнув в локтях длинные руки и сжав их в кулаки, спина сгорбилась, в глазах загорелись рыжие огоньки.
— Ишь, выгнулась... — Паренек в треухе сгреб свой чемодан и отошел в сторону. — Кошка дикая!
Глаша особой походочкой, будто пританцовывая, прошлась перед пареньком и опять уселась рядом со Степаном. Степан улыбался и попыхивал самокруткой.
Была бы такой всегда — и никаких осложнений в жизни. А то напустит туману! То ли от нее бежать, то ли к ней. Он передал самокрутку Саньке и повернулся к пареньку:
— Как там у вас в деревне?
— Обыкновенно... — ответил паренек, опасливо косясь на Глашу. — Хлеб убирать некому.
— Я тебя не про хлеб спрашиваю, — поморщился Степан. — Как насчет текущего момента? Разобрались, что к чему?
— Разбираемся помаленьку... — не очень уверенно сказал паренек и присел на крыльцо.
— Молодежь как? Союзы есть? — важничал Степан.
— Собирались парни... Да их мужички разогнали за то, что они попа на сцене представляли.
— Ну а сам ты? — допытывался Степан.
— Нам это ни к чему, — равнодушно сказал паренек. — Баловство одно.
— Так... — тяжело посмотрел на него Степан и отвернулся.
Паренек помолчал и спросил:
— Слышь, друг... Может, знаешь, где дяди Ивана жена? Я бы сходил...
Степан не ответил. Паренек с надеждой обернулся к Саньке, но тот со скучающим видом смотрел мимо. К Глаше обратиться паренек не решился, опять шумно вздохнул, пощелкал замками, не поднимая крышки, пошарил в чемодане, вытащил краюху хлеба, завернутое в чистую тряпочку сало, желтые огурцы. Разложил на крышке чемодана и принялся за еду.
Ел он не торопясь, отрезал ножом пластины сала, укладывал на хлеб, долго жевал, потом с хрустом откусывал огурец и опять принимался за сало. Санька тоскливо смотрел в сторону и сглатывал слюну. Степан сидел не оборачиваясь и насвистывал что-то сквозь зубы, все злей и громче. Глаша ушла в конец двора и села там на козлы для дров у кучи прогнивших опилок.
Когда паренек особенно громко захрустел огурцом, Степан встал:
— Тебе что здесь, трактир?
— А чего? — поднял голову паренек.
— Ничего! — Степан вынул руки из карманов. — Собирай свою торбу и давай двигай отсюда!
— Это куда же? — поморгал белесыми ресницами паренек.
— На все четыре!
Паренек набычил шею и буркнул:
— Не пойду.
— Не пойдешь? — удивился Степан.
— Не пойду, — упрямо повторил паренек.
— Посмотрим! — шагнул к нему Степан.
— Чего прицепился? — Паренек чуть отступил.
— Идешь или нет? — примеривался для удара Степан. — Последний раз спрашиваю.
— Сказал — не пойду, и все разговоры!
— Ну, держись, деревня!..
Степан отпихнул ногой чемодан и двинулся на паренька. Из чемодана вывалились две сатиновые рубашки, серые колючие носки, вышитое петухами полотенце и гипсовая кошка-копилка с отбитым носом.
— Ну чего ты? Чего ты?.. — растерянно повторял паренек, собирал вещи, совал в чемодан и, прикрывая локтем голову, поглядывал снизу на Степана.
Тот стоял и ждал, когда поднимется этот деревенский барахольщик, чтобы в честной драке показать ему, что почем у них в городе. Паренек повертел в руках треснувшую пополам копилку, кинул ее на землю и встал. Степан размахнулся, но паренек пригнул голову и боднул его в грудь. Степан не удержался на ногах, упал, тут же вскочил и кинулся на паренька.